Маугли - 94

 О себе: Родился и вырос в Грозном. Покинул его в 1995 году, убежав от войны. Живу в Волгограде. Хотите узнать, как всё было на самом деле? Тогда - читайте.

 В 1994 году Грозный заметно опустел. На центральных улицах это ещё не так заметно, а вот чуть в сторону…

 Улица им. Анисимова будто вымерла. Совсем рядом проспект Ленина, за Сунжей виден Президентский дворец, но здесь ни машин, ни людей, полная тишина. Лишь изредка пройдёт одинокий прохожий. И горе ему, если выберет он западную сторону. Перед перекрёстком с улицей Дзержинского он будет атакован огромной стаей собак и спешно перейдёт на другую сторону. Если же прохожий не заметит вовремя опасность и пересечёт невидимую границу – быть беде! Но обычно собаки предупреждают заранее.

 Их логово – двор, что напротив двора моего детства. Кто-то там ещё живёт, вечерами в одной – двух квартирах горит свет, в остальных – темнота. Собаки без людей совершенно одичали, никого не боятся и атакуют любого, кто осмелится пройти мимо. Вернее, почти любого.

 Когда неосторожный прохожий минует опасную зону и инстинкт самосохранения немного ослабит свою хватку, прохожий с удивлением заметит, что свирепая стая состоит из десяти-пятнадцати пяти собак и маленького мальчика. Мальчик явно свой в стае, мало того, он среди элиты. Называет собак по кличкам, отдает команды, хватает их за загривки, хлопает по спинам.

 “Да это он тут главарь,- подумает прохожий, - это он, маленький негодяй, натравил на меня эту свору!” И прохожий начнёт с безопасного расстояния ругать и стыдить хулигана.

 Это он зря. Во–первых, если собак натравил действительно мальчик то он, обидевшись, может сделать это снова. Во-вторых, мальчик этого не делал. Я знаю это совершенно точно. Ведь этот Маугли – мой сын.

 Почти все дни лета 94 года мой сын проводил у бабушки с дедушкой, вечером его забирали. Дни длинные, делать нечего, детей нет вообще, а рядом столько собак. Конечно же, они подружились, собаки приняли его в свою стаю. Ведь это были пусть и здорово одичавшие, но всё–таки собаки.

 Когда я первый раз увидел его в этой своре, мне стало нехорошо. Представьте себе свору голодных дворняг на пустынной улице, и вы меня поймёте. А эти ещё почти совсем отвыкли от людей. Подойти к ним, чтобы забрать сына и то было невозможно – стая немедленно вставала на защиту своей территории и своего Маугли.

 Конечно, далее последовали запреты, но контроль давал сбои, и всё начиналось заново. Следовали наказания – это приносило временный успех. Проводились беседы, расписывались все реальные и мнимые опасности. В ответ сын рассказывал, как собаки его слушаются, какие они умные. Рассказывал, какие замечательные щенки у Винтовки и что только он может с ними играть. Какую огромную крысу поймал Гром, а Барс и Мент хотели её отнять, но сын не позволил.

 Борьба шла долго, с переменным успехом и всё-таки, по большому счёту, сын победил. И ещё долго всё более и более редкие прохожие видели Маугли с Анисимовской и Дзержинской улиц.

 В декабре 94 года мы вновь вернулись в родительский дом, теперь – в последний раз. Во дворе напротив уже никто не жил, а прохожих стало даже больше – к нам во двор ходили за водой. Стая была на месте, правда заметно поредевшая, может, уже всех крыс подавили, а может, освоили соседние территории.

 Уже вовсю шли бомбёжки и собаки провожали нас в бомбоубежище на углу Дзержинского и Г. Ахриева. Потом мы сменили бомбоубежище на подвал под нашим домом, а собаки прятались в соседних подвалах. Собаки слышали гул самолётов раньше нас и стремглав неслись под землю. Но как только наступало затишье, и мы выходили “ на поверхность”, сразу появлялись и собаки. Они провожали нас в походы за водой (у нас уже не было) а мы с сыном стреляли им голубей.

 2 января 1995 года сразу, как только закончилось кровавое “празднование” Нового Года мы вылезли из подвала и отправились на поиски более тихого места. Мы и понятия тогда не имели, что эти поиски затянутся надолго и закончатся только в Волгограде.

 Улица просто преобразилась за эти два “праздничных” дня. Будто огромный дракон опалил её своим зловонным дыханием. От деревьев остались одни стволы, дома обречённо смотрели пустыми глазницами выбитых оконных проёмов. Горело почти везде, в воздухе стоял грозный гул пламени.

 И везде - пепел, пепел, пепел, как чёрный снег. На земле, на деревьях, на наших лицах.

 Но стая была тут как тут. И Винтовка, и Гром, и Барс, и Мент. Собаки радостно виляли хвостами, прыгали, лаяли - первый живой звук в этом царстве мёртвых. Как только мы двинулись, стая ринулась следом, постоянно забегая вперёд и приглашая нас догонять. Собаки тоже хотели более спокойного места.

 Около поликлиники МВД нас встретила другая стая, не очень большая, но агрессивная. Драки не случилось – это были журналисты. Мы были, похоже, первыми кто выбрался в то утро из Зоны и они накинулись на нас как на законную добычу. Собаки зарычали, но никого отпугнуть не смогли. Журналисты преследовали нас метров двадцать, отталкивали друг друга, совали в лицо микрофоны и снимали, снимали, снимали.

 Ещё бы такая удача, такие кадры – дети и животные на войне – гарантированный успех, прекрасный рейтинг.

 Может быть, эти фотографии были напечатаны на обложках каких-нибудь западных журналов – два старика, двое взрослых, маленький мальчик в окружении десятка собак. Чёрные лица, чёрные шкуры. А может, и нет. День только начинался, первый день после новогоднего штурма и фотографов ждали ещё такие кадры, о которых они и мечтать не могли.

 Нет, собаки не бежали за нами до конца. Они покинули нас ещё до Минутки, недалеко от нашей последней квартиры. Наверное, они решили, что нашли более тихое место.

 Мой сын давно взрослый и достаточно циничный молодой человек. Делая одолжение, он может говорить с родителями на любые темы. Только не надо его спрашивать помнит ли он, кто провожал его 2 января из Грозного. Он оборвёт вопрос коротким “нет”, и прекратит разговор.

 Конечно, он всех их помнит. Прекрасно помнит, как провожали его последние грозненские друзья.

3.144.7.216