Раз монетка, два монетка

Я еще раз открыл кейс, чтобы удостовериться в том, что это не «белочка», которая изредка ко мне приходит. Нет, со мной все в порядке. «Белочка» на прогулке. Но разум все равно отказывался воспринимать увиденное.

Аккуратно пачка к пачке в кейсе лежали шестьсот тысяч долларов. Шестьдесят пачек. Закурил и закрыл глаза. Но через несколько секунд открыл. Действительно, самые настоящие шестьсот тысяч долларов, зеленые и громко шуршащие.

«Теперь надо успокоиться», — приказал я себе. Чтобы немного прийти в себя, пока раздать долги. Виртуально. Из телефона выписал на листочке в столбик имена тех, кому и сколько должен денег.

Завтра же в первую очередь поеду к Мишке и верну долг в двойном, нет, в тройном размере. Он же мне тогда все, что копил на машину, отдал. Я обещал, что «прокручу» деньги и через две недели отдам. Но прокрутили меня, и не один раз. Прошло три года, а до сих пор вспоминаю с ужасом и содроганием, как меня «крутили». Не до Мишки тогда было.

Володя, самый закадычный друг со школьных времен, светлая ему память, так и не дождался своих денег. Сумма была не очень большая, всего пятьсот баксов. Надеюсь, что он простил меня. На днях обязательно съезжу к нему на кладбище и закажу шикарный памятник. А вдове буду ежемесячно долларов по двести подкидывать. В кризис деньги очень кстати ей будут.

Николай обязательно должен обрадоваться, когда и ему деньги верну. Он вроде бы, как смирился с их потерей, потому что не в долг давал, а в дело мое вложил, и почти год неплохо на проценты жил. Все равно, «долг платежом красен». Но сначала пусть извинится за свои слова, что «я — сволочь распоследняя».

Жене бывшей деньгами отдавать не буду. Куплю какой-нибудь роскошный подарок. Например, мужу ее автомобиль. Как она будет умилительно удивлена, какая будет трогательная картина, когда поймет, что и я умею быть благодарным.

Нашел на телефоне калькулятор, пересчитал общую сумму долга. Получилось сто двадцать тысяч. У меня остается еще четыреста восемьдесят тысяч.

В первую очередь надо купить теще квартиру, чтобы больше не слышать попреков в том, что за мои долги расплачивается не только ее дочь, но и она сама. Во-вторых, жене надо подарить драгоценностей и отдать ей со словами: «Надеюсь, ты не будешь больше говорить, что я безнадежный неудачник». Представил себе изумление жены и усмехнулся.

В-третьих, сделать капитальный ремонт нашей квартиры по самому последнему писку моды. В-четвертых, куплю навороченную машину. «Девятку» сдам на металлолом. Полное позорище.

Про пятое не успел додумать. Меня сморил сон.

Мой бизнес последние три года тихо умирал. Но бросить его не решался. Ждал, когда он сам по себе развалится, и не надо ни на что решаться. В итоге, что не мог сделать сам, сделали за меня санкции и контрсанкции. Без работы, без денег и без перспектив

Пытался искать работу. Закинул свое резюме в несколько кадровых агентств. Дважды ходил на собеседования. Результат ноль. Я продолжал искать работу. Хоть какой-то смысл жизни. Искать и не найти.

Семь утра. Встаю. Жена почти на выходе. Работа на другом конце Москвы. А что делать? Ее зарплата практически единственный источник нашего существования.

— Не забудь Маше завтрак приготовить, и проследи, чтобы в школу не опоздала, — уже на ходу дает указания жена.

— Не забуду.

Дочь позавтракала, собирается в школу.

— Пока, пап, — так же на ходу бросает дочка. Как же быстро дети растут. Уже девятый класс. Пора и мне собираться.

Закурил и пошел в сторону рынка. Удача на рынке выпадает редко, но все-таки.… Иду между торговыми рядами. Покупателей пока немного. В основном бабки- пенсионерки, на них много не разживешься. Они даже, если пять копеек уронят, не поленятся нагнуться, и будут ползать, пока не найдут. Какая интересная женщина. Одета очень прилично и продуктов набрала много. Вот она достает кошелек, чтобы расплатиться. Выронит что-нибудь или нет? «Ну, урони, сто рублей одной купюрой», — пытаюсь внушить ей свое желание. То ли внушение не подействовало, то ли аккуратная попалась. Ни монетки не выронила.

Бреду дальше, но глазами зорко оглядываю все вокруг. Меня всегда хвалили в школе за объемное зрение. Тогда не очень понимал, что это такое. Все-таки, какой я внимательный. За прилавок закатилась монетка, и торчит ее самый краешек. Делаю вид, что хочу завязать шнурок, нагибаюсь и пытаюсь ухватить монетку. Она выскальзывает из-под пальцев и закатывается под прилавок окончательно. Неудача. Я еще несколько раз прошелся вдоль торговых рядов, но сумел найти сущие крохи. Вышел с рынка и, продолжая сосредоточенно глядеть под ноги, побрел вдоль улицы.

Через полчаса уже был около «своей» скамейки. Мне иногда чудится, что скамейка настолько уже привыкла ко мне, что наперед знает, что я буду делать: сяду, закурю, и минут десять буду смотреть на окна моего бывшего офиса, расположенного в здании напротив скамейки. Все так в точности и случилось. Только она, деревянная, каждый раз недоумевает: «А зачем ему это»? Деревянная не знает, что она не просто скамейка, а «скамейка жалости к самому себе». В эти десять минут, пока курю и смотрю на окна моего бывшего офиса, я очень жалею себя. Воспоминания о счастливой и сытой жизни за теми окнами только усиливают жалость. Разве мог я когда-нибудь представить, что под окнами собственного офиса буду собирать монетки. Выкурив сигарету, привычно смахиваю набежавшую слезу и направляюсь к ближайшему метро, не забывая внимательно смотреть под ноги.

Подойдя к метро, я пересчитал собранные деньги: не густо, семьдесят пять рублей Не мой, пока сегодня день. Даже ни одной бумажной монетки нет. Придется ехать бесплатно. Надо сказать, что на метро я в очень редких случаях ездил за деньги. Просил контролера пропустить бесплатно.

Я еще сохранял более-менее респектабельный вид. Из прошлой жизни на мне был черный кожаный плащ, эффектно контрастирующий с белым шарфом, в левой руке не менее кожаный портфель, в правой — зонт-тросточка.

— Извините, пожалуйста, — войдя в вестибюль в метро, обратился я к контролеру.

— Мне неловко вас просить, но я попал в глупую ситуацию. Забыл деньги дома. Не будете любезны, пропустить меня.

Бабулька в нелепой красной шапке с любопытством, но безо всякого подозрения (трость, портфель, тщательно выбритое лицо) посмотрела на меня.

— Проходите. Только в следующей раз, внимательней будьте.

— Спасибо.

Жизненный тонус повысился. Я в очередной раз сумел найти выход не из самой приятной ситуации. Тем более что ехал в метро не просто так, а к женщине. Встреча с любовницей входила в обязательное расписание моего рабочего дня. Иногда по дороге к ней я находил одну-две монетки.

Аня была тем единственным, что осталось нетронутым из прошлой жизни. Наши свидания были краткими, отношения просты и незатейливы: кофе — пятнадцать минут, постель еще полчаса, и «поговорить за жизнь» еще пятнадцать минут. Большего мы себе позволить не могли, да, и, наверное, не хотели: у каждого семья, работа или, как у меня, просто дела. Мы даже могли год не видеться, потом случайно созвониться и встретиться. Может быть, поэтому мы уже не расстаемся почти двадцать лет. Аня еще молода: ей чуть за сорок, но уже вдова и имеет взрослых детей. Месяц назад встретились случайно в метро. И теперь ежедневно, кроме выходных с двенадцати до часу я бываю у нее. У Ани в это время, как раз обеденный перерыв, а работает она буквально в двух шагах от дома.

Я подошел к подъезду и прежде, чем войти машинально посмотрел под ноги. Может быть, кто-нибудь по рассеянности, вытаскивая ключи, уронил кошелек. Как был бы счастлив, если бы смог найти кошелек, в котором лежали тыща, ну или хотя бы двести пятьдесят с мелочью.

— По тебе можно часы проверять, — сказала Аня, подставляя губы для поцелуя.

— Ты же знаешь, что я не люблю опаздывать. Особенно тогда, когда некуда спешить.

— Проходи на кухню. Я сейчас.

Время пошло. Аня разлила кофе по чашкам. Как и дома, у меня здесь была любимая чашка, из которой пил только я.

— Я тебе не предложила покушать. Может что-нибудь сделать на быструю руку?

— Ты же знаешь, что до вечера я не ем.

— Но мало ли…

— Не беспокойся, я не голодаю, а даже скорее напротив…

— Как твои дела? Все по-прежнему?

— А что заметны улучшения?

— Да, нет, не заметны. Как твоя жена ко всему этому относится?

— А как она может относиться? Кормит семью, терпит меня. Надеется, что я рано или поздно найду работу.

— Она, что не знает, чем ты занимаешься?

— Нет, не знает. Никто не знает. Только ты.

Ане я не стеснялся рассказывать о своих неудачах. Мне было в кайф делиться с ней своими проблемами. С ней было не стыдно, а легко. Так сложилось, что у каждого из нас была своя жизнь, и наши отношения были вне этих жизней. Она любила своего мужа (пока он был жив), берегла семью, и я стараюсь беречь покой своей семьи, не «гружу» жену своими проблемами. Мы с Аней ни разу не провели вместе хотя бы одну ночь. Она так и оставалась для меня чужим человеком, которого я знал уже двадцать лет. А чужому человеку не страшно рассказывать о себе. Перед ней я мог быть слабым и жалким, не надеясь на сочувствие и сострадание. К тому же, она всегда была верной женой: я был у нее единственным любовником.

Прошло пятнадцать минут, кофе выпит.

— Ну, что, пойдем в койку. Иди в спальню, а я пока приму душ, — меня иногда коробило от того, что Аня называет вещи своими именами.

Войдя в спальню, начал неторопливо раздеваться. Я буквально поминутно знал, что произойдет дальше. Она войдет в черном махровом халате и с влажными после душа волосами. Прижмется ко мне, положит руки на плечи, и так, не шелохнувшись, мы простоим несколько мгновений. Потом одной рукой я буду гладить ее волосы, другой развязывать пояс на халате. Закрою глаза и, как слепой кутенок, буду тыкаться губами ей в лицо, пока не найду ее губы. Первый поцелуй будет очень осторожный, мы едва коснемся губ друг друга, и вновь не надолго замрем. Наконец, я развяжу поясок и начну медленно- медленно, сантиметр за сантиметром освобождать тело из халата. И, как только халат упадет у наших ног, мы еще теснее прижмемся, друг к другу, и снова замрем, но уже в поцелуе, когда губы впиваются в губы. Потом наши тела разомкнутся, я несильно упрусь руками в ее груди, и, не разнимая губ, мы начнем движение к постели. Еще через пятнадцать минут все закончено. Аня побежит в душ, а я закурю сигарету. После секса с ней мне всегда хочется поскорей уйти. Но, как только я снова вижу ее, я забываю, что еще вчера мне хотелось поскорей уйти.

— Еще кофейку? — спросила Аня, возвращаясь из душа.

— Спасибо, больше не хочу, Надо потихоньку собираться. Да и тебе, наверное, уже пора.

— У меня еще есть десять минут, — сказала она, посмотрев на часы.

— Ладно, я пойду. Только у меня к тебе просьба есть, — я на секунду замялся. — Ты не могла бы мне немного деньжонок подкинуть?

— Сколько?

— Сколько можешь.

Она сходила за кошельком.

— На, возьми. — И протянула тысячу рублей. — У меня вчера зарплата была, так что могу себе позволить.

— Спасибо. — Я даже не мог предположить, что она даст мне так много денег. — Завтра, как всегда?

— Да, конечно.

Я чмокнул ее в щеку и вышел из подъезда. Тысяча рублей, лежащие в кармане, на какое-то время сделали меня оптимистом. Я уже мысленно распределил, как потрачу деньги. Обязательно жене надо будет купить цветы и шампанского, и устроить интимный ужин при свечах. А сейчас мне надо обязательно выпить. Я купил чекушку водки и два банана. Даже при таких больших деньгах я старался быть экономным. Уложил купленное в свой шикарный портфель, вошел в метро, заплатил за проезд и поехал к «скамейке жалости к самому себе».

Усевшись на скамейку, достал чекушку, стакан, который всегда был в портфеле, налил ровно половину, почистил банан, выпил залпом, закусил, закурил и стал ждать. Через несколько минут ощутил действие алкоголя, жалость к самому себе стала всеобъемлющей, на глазах показались слезы. Я докурил сигарету, вылил остатки водки в стакан, снова залпом выпил, закусил вторым бананом, закурил.

Домой я вернулся почти в благостном настроении: в портфеле конфеты и шампанское, в руке цветы. Открыв дверь, радостно кричу:

— Надя, это я. Сегодня у нас праздничный ужин. Я заработал немного денег.

Жена выходит мне навстречу с очень странным выражением на лице. Я даже забеспокоился, может, не дай бог, про Анну узнала.

— Ты это называешь, немного заработать? Откуда у тебя столько денег?

Наконец, я замечаю, что она в руках держит кейс. Жена кладет его на пол и открывает.

— Случайно залезла в твой стол, и нашла это.

Я посмотрел в открытый кейс: в нем аккуратно пачка к пачке лежали шестьсот тысяч долларов.

3.133.124.23