КТО ТЫ?

— Девушка, как Вас зовут?

Нет! Это абсолютная наглость! Мало того, что знакомство пытаются завязать на улице, так ещё таким банальным способом. Всякий на месте Ники Песцовой возмутился бы, а Ника, по крайней мере, «не всякий». Поэтому в ответ выказала высшую степень негодования, скукожив мину брезгливого равнодушия. Так как голос наглеца донёсся из-за спины, одной мины Нике показалось мало, и для усиления эффекта она исполнила сложный финт, с помощью головы-плеч-бёдер разъяснив: «жалкий-лох-ты-не-достоин-даже-моего-взгляда».

Всё это было проделано за пару шагов пути к пешеходному переходу. Теперь можно выбросить из головы нелепицу, тем более зелёный светофорный уже призывно перебирал ножками. Осталось выполнить известный каждому с детства ритуал: «посмотри налево, посмотри направо». Слева, прижавшись к самой зебре, стоял автобус, заполнив своей тушей всю полосу. Справа, по всей длине улицы, машин не наблюдалось вовсе.

На полпути, уже шагнув на разделительную полосу, Ника услышала тот же наглый голос.

— Девушка, хотите на Мерседесе покататься?

Терпение Ники, мгновенно покрывшись сеточкой трещин, оглушительно лопнуло. Даже молоденьким девчушкам известны такие вещи, а Нике в её восемнадцать с половиной и подавно. Человек, имеющий «Мерседес» не предлагает покататься, а берёт и катает. Решительно отказавшись продолжить движение, Ника стала разворачиваться к источнику голоса, прощёлкивая в голове домашние заготовки. Нужен был ответ, безоговорочно размазывающий кретина по мостовой. Заурчали куллеры, загудели винчестеры, оперативка работала безупречно. Убийственная фраза готова была пойти на старт, осталось нащупать цель.

В этот момент Ника услышала и почувствовала одновременно, как что-то большое и быстрое промчалось рядом. Настолько рядом, что физически ощутила прикосновение. Ей осталось только проводить взглядом блестящий чёрный багажник, удаляющийся от неё на неприличной для города скорости.

— Значит, не хотите? Да и думать поздно, «мерседес» уже уехал.

Лимузинистая иномарка шмыгнула за поворот. Нику схватили за руку, куда-то потянули. Из транса она вышла уже, стоя на тротуаре. Тот же наглый, уверенный, но очень симпатичный голос спросил

— Задумалась о чём?

Ника, приходя в себя, разглядывала незнакомца, чьи пошлые приставания невольно спасли ей жизнь. Она вполне могла покататься на красивой машине, выскочившей на скорости из-за автобуса, и именно «на», а не «в».

Что ж, а мужчина достаточно ничего. Староват правда, явно за тридцать, но выглядит на штуку баксов, а это уже многое значит. Лицо открытое, честное, глаза весёлые и добрые. Как обладатель таких глаз мог говорить подобную чушь?!

— С Днём рождения. И как всё-таки зовут новорождённую?

— Ника, — выделываться дальше не было ни сил, ни желания.

— Вероника?

— Нет, просто Ника.

— Хорошее имя, правильное — незнакомец едва слышно прошептал её имя, как будто пробуя его на ощупь и вкус. — Ага, правильное, — утверждающе кивнул головой.

— Как мама с папой назвали.

— И мама с папой у тебя правильные.

Ника не стала распространяться, как её задолбали «правильные» родители. Оправившись от шока, она обоснованно ожидала развития событий.

Через полчаса в баре, как ни в чём не бывало, потягивая пиво, опомнилась, надо ж и не только о себе:

— Слушай, а откуда ты такой взялся, приколист?

— Так, мимо проходил. Ты мне понравилась, решил познакомиться.

— Вот прямо со спины и понравилась?

— Особенно со спины.

Ника хмыкнула.

— Я вижу, ты — не местный.

— Точно подметила. Приезжий я. Командированный.

— А сам откуда?

— С юга я. С самого.

— Слушай, я ж так и не спросила, как тебя зовут!

— Зови меня… — Пересмешник.

* * *

— Откуда такой непристойный гуманизм? Я просто не могу поверить!

— Мал ты ещё… верить.

* * *

За два года эта история почти стёрлась из девичьей памяти. Иногда в компании рассказывала о чудесном спасении, но при этом никогда не связывала его с мимолётным знакомством. Сейчас Нике было и вовсе не до воспоминаний. Так плохо ей ещё не было. Прихватило прямо в метро. Мир вокруг плясал тарантеллу, саму Нику цинично избивала дрожь. Из оставшихся сил доковыляла до скамейки в переходе. Тяжело опустилась, откинулась спиной на колонну.

Паршиво было не только телу. В загаженных извилинах блуждали паскуднейшие мысли:

«Деньги. Деньги! Где достать денег?! Они же меня убьют! Это по крайнему. А так заставят отработать. Блядь, я щас сдохну и пофиг мне их разборки».

— Отдыхаем?

Н, а скамейку совсем рядом, почти коснувшись, уселся, с треском запахнув чёрный плащ, мужчина. Ника покосилась, узнала своего давнишнего знакомца. Да какой там — знакомец. Даже имя не сказал. Назвался кличкой идиотской. Как его там? Шут? Дурак? А-а, Пересмешник. Если бы могла, удивилась бы таким случайностям.

— Привет. Чё не звонил?

— Ты знаешь, от нас очень сложно дозвониться.

— Так, где ты там живёшь? В Израиле? — Нике было тяжело говорить и думать, что уж сказать. Злость отчаянная, копившаяся за последние дни, грозила обрушиться на первого, пусть и случайного, встречного.

— Ну, там рядом, в общем.

— Понятно. Так и скажи, что пару шекелей пожалел.

— Я тебя пожалел. Кстати, плохо выглядишь. Ты заболела?

— Да, я заболела. А ты, что — доктор?

— Нет, напротив. Но может, чем могу помочь? Давай в больницу завезу.

— В больнице не помогут. Мне лекарство нужно, — Ника поняла, что поймала удачу за хвост.

— В чём проблема?! Его что у Вас не купишь? Я коллегам позвоню, они мигом доставят.

— Да нет, купить можно, но оно дорогое, а у меня денег сейчас нет.

— Вот это точно не проблема. Сколько тебе надо?

— Ну-у, если на первое время, — Ника лихорадочно стала просчитывать, на какую сумму может обуть симпатичного простака. — Долларов сто, не меньше.

Знакомый незнакомец внимательно посмотрел на Нику, и если бы ей в данный момент было бы не всё равно, она заметила бы, что смотрит он с грустью и состраданием. Нике было всё равно, как он смотрит. Она могла испугаться, что перегнула палку в своей наглости, но ломка сильнее самых сильных страхов.

Пересмешник достал из внутреннего кармана плаща до безобразия пухлое портмоне. Не глядя, выудил из него пачку купюр, протянул их Нике.

— Здесь тысячи две-три. Должно хватить.

— Зачем так много?! — Ника не верила своему счастью. Мужик точно больной или… очень богатый, что в принципе одно и тоже. Она разом решала все свои проблемы с помощью этих денег, рассчитаться и новое взять. Только б не попасть в ещё худшую кабалу. Словно угадав её мысли, странный человек сказал:

— Отдавать сразу нужды нет. И вообще, они мне вряд ли понадобятся. А тебе пригодятся. Ведь пригодятся?

— Не, он ещё спрашивает! Да само собой!

— Вот и замечательно.

— Прости, мне идти надо, а то аптека может закрыться.

— Иди, конечно.

— Ладно, спасибо тебе. Телефон мой не потерял? Будешь в наших краях, найди меня обязательно.

У Ники в руках оказались деньги, и была цель. Всё остальное по-фи-гу.

Пересмешник криво ухмыльнулся вслед и едва слышно сказал:

— А я тебя и не терял.

* * *

— Так, а теперь что? Может пора тебе амнистию просить? Крылышки нацепишь и бяк-бяк бабочкой благую весть разносить.

— Попросил бы, если б знал, что даст.

* * *

«Куда идти?! В какой стороне дорога?! В какой стороне, вообще, хоть что-нибудь?!» — раздражение вкупе с алкоголем ещё могли вытащить на поверхность насущные вопросы, но ответы на вопросы ни раздражение, ни тем более алкоголь дать, к сожалению Ники, не могли. Вопросов много, ответов не хрена.

Только, наверное, эти вопросы были не совсем правильные. «Какого чёрта попёрлась неизвестно куда за город, неизвестно к кому на день рождения? Стоило ли злиться на дельное замечание? За что послала Лёшика, ведь он просто хотел успокоить? Чего выскочила по темени кромешной, даже не представляя куда идти? Где мобильник?»

Подобные вопросы задаются по утрам. А пока ещё далеко не утро.

Огромный дачный посёлок. И Ника в этом посёлке заблудилась напрочь. За час блужданий мимо недостроенных либо пустых домов, уже не раз возникало желание вернуться назад. Облегчённо, но с оскорблённым видом, влиться в компанию. Через полчаса уговоров и утирания слёз простить Лёшика, хотя, если разобраться, то и не за что было на него злиться.

Хорошо, хоть тепло на улице. Символическая юбка, лёгкая блузка и грамм триста вискаря делали для Ники погоду вполне терпимой.

Сначала свет фар, потом урчание мотора. Машина! Ника почувствовала себя спасённой. Если до города не подкинут, так хоть подскажут, как на трассу выйти. Там уже не проблема. На точёные ножки любой дурак клюнет. Встала посреди дороги, не собьют. Машина действительно остановилась. Ника подбежала к водительской дверке, затемнённое стекло поползло вниз. Нагнулась Ника, облокотилась на дверку и самым что ни на есть бархатным тоном:

— До города не подбросите?

— Садись, завезу — голос молодой, хрипловатый. Ника сунулась к задней двери, открыла, полезла было, но рассмотрела, что в салоне есть ещё кто-то. Отпрянула, но её схватили за руку и потянули внутрь.

— Садись, малыш, покатаем, дорога дальняя, заодно и рассчитаешься.

— Пусти, урод! — Ника рванулась, получилось освободиться. Быстро, насколько позволяли каблуки, припустила по дороге.

Её догнали метров через двадцать. Удар по ногам. Землю резко подкинуло, еле успела подставить руки. Подняли, развернули. Ника хотела сказать. Что? Не важно — что.

Не успела. Удар в живот выбил воздух из тела. Боль, только боль. Ноги подкосились. Нику подхватили, понесли. Краем сознания Ника выхватывала фразы:

— Тащи в машину…

— Охерел, бля?! Мне потом неделю сперму вашу отмывать.

— Чего «нашу»?! Ты сам не будешь?

— Буду-буду. Волоките на стройку, я сейчас подстилку принесу.

— Ничего такая сучка…

— Я первый…

Нику несли. Нику несло. По красно-розовым облакам боли. Волнами страха, беспомощности.

Ещё удар. В живот. Ещё пару по лицу. Треснула на груди блузка. Шёлк срывали с тела кусками. Опять по лицу, теперь со всей силой. Ника почувствовала, что по внутренней стороне бедра потекла тёплая струя.

— Дебил, не порти тушку! В крови измажешься.

— Волки крови не боятся…

Ступор. Не осталось ни боли, ни страха — ступор. Опрокинули на спину. Чьи-то руки рванули колготки, раздвинули ноги. Ника инстинктивно попыталась прикрыться руками. Удар. Теперь ногой. Опять в живот. Луч фонарика блуждал по телу, лицу. Вверх. Вниз.

— Бля, пацаны, она обоссалась! — рассмеялись.

— Херня, легче пойдёт…

— Ну всё, предварительные ласки прошу считать оконченными…

Их было трое. Один держал руки. Второй уже приспустил джинсы и теперь стоял на коленях между никиных ног. Ещё один — светотехник. Тот, который с фонариком. Стоял над лицом девушки. Помогал счастливчику — первому дорвавшемуся, освещал.

Счастливчик умер первым. Мелькнула тень. Горло пересекла тонкая красная линия. Линия, созревая, ширилась, взорвалась клёкотом перерезанной гортани, струями свободной от тюрьмы артерий крови.

Счастливчик умер первым. Но не последним. Они все умерли. Страшно. Как заслужили.

Ника не понимала, что происходит. Она не хотела понимать. Она не могла. Сознание не выдержало и потерялось.

«Как хорошо. Тепло и уютно» — Нику держали на руках. Бережно. На больших и сильных руках. Как ребёнка.

— Стоять можешь? — голос родной, знакомый. «Отец? Нет, не отец».

— Наверное.

— Тогда я тебя опускаю.

Аккуратно и медленно Нику поставили на землю. Ника подняла голову и посмотрела на человека. Пересмешник. Девушка сразу и точно вспомнила, как его зовут. Сколько лет прошло с их последней встречи? Три? Пять? Неважно. Как он умудряется оказываться рядом в самые страшные, самые опасные моменты её жизни?

— Сейчас ты повернёшь за угол и через десять метров окажешься перед дачей, где вы отдыхали.

— Пойдём со мной

— Я не могу, мне пора уходить.

— Тогда я с тобой.

— Не время.

Пересмешник внимательно посмотрел Нике в глаза и повторил:

— Не время. Но мы скоро встретимся. Не волнуйся.

Развернулся и ушёл. Буквально один шаг и его фигура растворилась во тьме. Ника пыталась разглядеть его, теребила борта накинутого на плечи плаща, чёрного кожаного плаща, пыталась плакать. Плакать не получалось.

* * *

— Теперь ты понял?

— Не-а.

— Ты мелкий никчемный бес! И вообще, ты меня бесишь! Тебе кажется, что я её спасал?!

— А что, нет?

— Как я могу СПАСАТЬ?! Я же не Он! В восемнадцать вытащил её из-под машины. Толку мне, если бы она тогда погибла?! Какой мне толк с неё, с её мелкими детскими грешками? Позже я дал ей денег, чтобы она рассчиталась с долгами и дальше могла покупать наркотики. А иначе?

— …?

— Иначе она бы уехала к родственникам в провинцию, там бы переломалась. Да и тётка у неё на молитвы зачастила. Всё! Пиши — пропала.

— Ну, а сейчас-то что?!

— Элементарно, Ватсон! Её бы насиловали пору часов. Даже ты не можешь представить, как бы её жутко насиловали. А потом убили бы.

-И?

— Ну почему мне приходится работать с идиотами?! Ты про мученическую смерть слышал?

— Слышал, конечно! Так она ж не ради веры или там, ещё чего…

— Любые мучения ведут к искуплению. Особенно предсмертные. Букварь читай! Хитрый Он! Может специально ей такую смерть попустил, чтобы к себе прибрать. Ну так, всё понял?

— Боюсь, что не всё. Точнее мало.

— Я влюбился! Отчаянно, с первого взгляда, бесповоротно. Увидел эту душу и понял, она должна быть моей. Что мне пару мгновений её земной жизни, если скоро она будет со мной вечно. ВЕЧНО! Теперь понял?

— Теперь понял! Вечно!

— А я о чём. Хотя… не даст Он… вечно. Не любит мою любовь.

* * *

Ника Песцова умерла под утро. Говорили, что от передозировки.

3.15.31.27