НЕМЕЦКИЕ ОФИЦЕРЫ И ВОИНСКИЙ ДОЛГ

Честное исполнение долга

Я не раз писал, что в советской и в нынешней военной истории самой большой тайной, даже «запретной темой», является то, как немцы перед Второй мировой войной готовили своих офицеров. Запретность этой темы понятна — ни русских, ни советских офицеров так не готовили, ни нынешних российских офицеров так не готовят. И, когда начинаешь узнавать, как своих офицеров воспитывали немцы, то волей-неволей возникает вопрос, а почему наших офицеров так не воспитывают? И нет на этот вопрос внятного ответа, посему и попала тема о подготовке немецких офицеров в число запретных тем отечественной военной истории.

Немецкая армия, начиная с середины XIX по середину XX века, была сильнейшей, а порою и самой сильной армией мира. Да, у немцев было и очень хорошее оружие, однако не настолько, чтобы полностью определять немецкие победы. Определял эти победы человеческий состав немецкой армии, в первую очередь — её офицеры. Немцы и до Первой мировой войны готовили своих офицеров очень вдумчиво, что и предопределило итоги, на которые указал американский историк Джеймс Корум в ранее уже приведенной мною цитате, повторю её, поскольку она плохо обсуждается:

«В течение Первой Мировой войны с 1914 до 1918 год Германия мобилизовала одиннадцать миллионов и понесла потери в шесть миллионов человек. Союзники мобилизовали двадцать восемь миллионов мужчин только против одной Германии и понесли двенадцатимиллионные потери, не считая боевых действий против остальных центральных держав. Полковник Тревор Н. Дюпуи собрал эти и другие статистические данные той войны и разработал систему сравнения военной эффективности. Эффективность германской армии превосходила аналогичный показатель британской в среднем в 1,49 раза, французской — в 1,53 раза, русской — 5,4 раза».

Но в книге Джеймса Корума «Корни блицкрига: Ганс фон Сект и германская военная реформа» сообщается не только об этом презрении к русской армии, но и целая глава специально посвящена тому, как готовился командный состав Рейхсвера. (Рейхсвер — армия Германии между 1920 и 1935 годом, после 1935 года немецкая армия называлась Вермахтом). То есть, глава посвящена тому, как готовилась немецкая армия от окончания Первой мировой войны до прихода к власти в Германии Гитлера и начала резкого увеличения численности немецких вооруженных сил.

И вот, чем больше узнаешь о подготовке немецких офицеров, тем больше закрадывается уверенность, что эту подготовку нельзя воспроизвести механически. Что это значит?

Вот, скажем, в Германии тех времён, чтобы стать офицером, нужно было поступить на службу солдатом и пройти практически все солдатские и унтер-офицерские (сержантские) должности. Ну и что? Казалось бы, какие проблемы? Давайте и мы введем такое требование к подготовке российских офицеров. Проблем действительно нет — можно ввести, — но толку не будет, а будут получаться те же самые офицеры, с которыми Россия хлебает горе уже пару веков. Почему?

Потому, что начинать надо не с копирования немецких способов подготовки офицеров, а с воссоздания у себя немецкого военного менталитета, немецкого военного образа мыслей, немецкого военного мировоззрения. Что это значит?

Отличия немецкого менталитета от русского многогранны, но если говорить предельно обобщенно, то:

К СВОЕМУ ДЕЛУ НУЖНО ОТНОСИТЬСЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ДОБРОСОВЕСТНО, СТАРАЯСЬ ДОБИТЬСЯ В НЁМ ВЫДАЮЩИХСЯ РЕЗУЛЬТАТОВ.

Выдающихся!

А разве русские офицеры в армию идут для этого?

В Интернете на развлекательных сайтах появляются тысячи, по большей части невыдуманных рассказиков о всех случаях жизни. Вот отрывок рассказа об армейской службе, абсолютно типичного рассказа — каких полно.

«Мой дядя командир танка Т-62, призвался в 1979 году в Монголию, лучший в части. Во всех смотрах и проверках он занимал высшие места. Служил отлично, пример для сослуживцев. Поступает к ним в часть распоряжение типа «Набор добровольцев для участия в межнациональном конфликте в Афганистане». Он, не долго думая, с мыслями в голове «покажу я вам кузькину мать», соглашается. Дальше его вызывает командир роты. Не успев зайти в кабинет, мой дядя получает «тумаков» и «пилюлей» на протяжении 3 минут по всем частям тела, пытаясь отмахиваться руками, он бормочет: «за что?»

Командир, чуть ли не крича: «Ты, щенок, не понимаешь, там война, настоящая война, там гибнут люди, ты понимаешь на что ты соглашаешься. Ты никакой-нибудь разп…дяй, ты один из лучших…» В итоге мой дядя не попал туда… Рассказывая эту историю, он постоянно вспоминает Ангела-Хранителя и говорит, что он был в командире роты».

Офицер — «ангел хранитель» своей шкуры и отличных солдат от войны? И это офицер?? Да, типичный советский офицер.

Но в таком взгляде на службу не Советская Армия виновата.

В книге «Если бы не генералы!» я давал цитату из книги «Русская грозовая туча» (1886 г.), написаннойС. М. Степняком-Кравчинским, начинавшим самостоятельную жизнь службой офицером русской армии: «Состав русского офицерства сильно отличается от того, что мы привыкли связывать с представлениями о военной касте. Наш офицер — прямая противоположность чопорному прусскому юнкеру, идеалу современного солдафона, который кичится своим мундиром, относится к муштровке солдат с серьёзностью совершающего богослужение священника. В России армейские офицеры — непритязательные люди, совершенно лишённые чувства кастового превосходства. Они не испытывают ни преданности, ни ненависти к существующему строю. Они не питают особой привязанности к своей профессии. Они становятся офицерами, как могли бы стать чиновниками или врачами, потому что в юном возрасте родители отдали их в военную, а не в гражданскую школу. И они остаются на навязанном им поприще, ибо надо где-то служить, чтобы обеспечить себя средствами на жизнь, а военная карьера, в конце концов, не хуже любой другой. Они делают всё, чтобы спокойно прожить жизнь, отдавая по возможности меньше времени и труда своим военным обязанностям. Разумеется, они жаждут повышения в звании, но предпочитают ожидать производства в следующий чин в домашних туфлях и в халате. Они не читают профессиональной литературы, и если по долгу службы подписались на военные журналы, то журналы эти годами у них лежат неразрезанными.

Если наши военные вообще что-либо читают, то, скорее, периодическую литературу. Военный «ура-патриотизм» совершенно чужд нашей офицерской среде. Если вы услышите, что офицер с энтузиазмом говорит о своей профессии или одержим страстью к муштре, то можно поручиться, что он болван. С такими офицерскими кадрами армия не способна предельно развивать свои агрессивные качества».

Революционер Кравчинский был кадетом, юнкером и офицером-артиллеристом царской армии, то есть, достаточно долго, «с младых ногтей» впитывал в себя мировоззрение типичного русского офицера. Кравчинский ведь искренне уверен, что офицер, который «с энтузиазмом говорит о своей профессии» является дураком, болваном. А ведь это так «по-нашему»! Русский офицер уверен, что получать деньги за то, что не желаешь и не собираешься делать, к чему душа не лежит, и служишь только потому, что иначе боишься не заработать на жизнь, — это «честно». Кравчинскому даже в голову не приходит, что это крайняя степень подлости — ведь какому государству, какому народу нужна такая «неагрессивная» армия, кому нужна беззубая собака?

(Помню, в момент перестройки бывшие советские генералы даже комитет создали «Генералы за мир!». И тут нечего сказать — это так по-русски!)

Если для тебя военная карьера не лучше и не хуже любой другой, то ведь это бесчестно — выбирать военную! Займись той, в которой ты будешь работать, а не службу обозначать. Ведь с такими офицерами наша армия всегда «неагрессивна», поскольку офицеры трусливы и воевать не умеют, а от незнания военного дела воевать боятся еще больше, поскольку знают, что любой мало-мальски серьёзный противник обязательно побьет таких «профессионалов» как они. Наш средний офицер не совсем дурак, и хотя бы подспудно, но понимает, что единственное, на что он способен, — это грабить казну родного государства. А в остальном это лучший «борцун за мир».

И посмотрите, с каким чванливым презрением Кравчинский, представитель типично русского офицерства, пишет о немецких офицерах — якобы «солдафонах», относящихся к службе, как к священнодействию. Между тем, то, что делали немецкие офицеры, называется «честным отношением к тому, за что получаешь деньги». Они ведь получали свою зарплату за подготовку для Германии храбрых и умелых солдат, за поиск решений, как этих солдат эффективно использовать в боях возможной войны. А посему не «в домашних туфлях и в халате», а честно эту работу исполняли — на полигонах гоняли солдат до седьмого пота, а потом еще столько же, потом возвращались домой и самостоятельно изучали по военному делу все, что можно было изучить.

А у нас, как передают нынешние офицеры, и сейчас в армии начни кто-нибудь из офицеров серьёзно увлекаться военным делом и говорить об этом, то немедленно от коллег последуют издёвки, насмешки, что-либо презрительное типа «Суворов нашелся!».

Что это даёт

Таким образом, чтобы начать готовить таких офицеров, каких готовили немцы перед Второй мировой войной, необходимо, прежде всего, выработать немецкую ЧЕСТНОСТЬ по отношению к своему делу и к своему долгу. С честности надо начинать. Это, разумеется, во всех отраслях жизни полезно, скажем, чтобы потом не пускать сопли при виде «мерседеса» или «БМВ», и не издеваться над «Ладой».

А уж как необходимо немецкое отношение к делу в армии!

Но принципы — принципами, а мы давайте шаг за шагом уточним, что это значит, — «иметь немецкое отношение к делу», иметь образ мыслей немецкого военного той эпохи.

Начнём с того, что война это убийство вооруженных солдат противника — уничтожение его войск. Соответственно, задача каждого военнослужащего подготовиться к этому делу — натренировать себя для уничтожения противника настолько, насколько это возможно.

А для этого солдатом должно овладеть если не огромное желание лично убивать или организовать бой, то, по меньшей мере, безусловное сознание, что от этого дела солдат не имеет права уклоняться и никогда не сможет уклониться. Что даже мысленно уклоняться от участия в бою — это опозорить себя. А отсюда один вывод — подготовиться самым добросовестным способом хотя бы для того, чтобы уменьшить собственную вероятность смерти в сражениях. Думаю, что в Рейхсвере с таким менталитетом было большинство военнослужащих, и в любом случае именно они задавали тон и создавали атмосферу в армии.

Эта уверенность вот откуда. В момент организации Рейхсвера у немцев был огромнейший выбор тех, из кого Рейхсвер создать, поскольку победившие союзники разрешили немцам иметь арию численностью всего в 100 тысяч человек при 4000 офицеров и генералов. А после Первой мировой войны Германия имела в строю не менее 5 миллионов прошедших войну солдат и 60 тысяч офицеров. Повторю, было из кого выбрать. Но в Германии была послевоенная разруха, демобилизованным из армии устроиться на гражданке было очень трудно, поэтому (глядя на российскую армию) мы понимаем, что и в Рейхсвере можно было бы оставить на хлебных должностях и родственников начальников, и блатных.

Но немцы отобрали 4000 самых лучших боевых и, главное, не потерявших боевитости офицеров. Почему отобрали именно их?

Я же сказал — из-за честности. Во-первых, разумеется, из-за очевидной честности. Из-за сознания, что только лучшие офицеры нужны армии, поэтому честно — это когда именно лучших в армии и оставляют. Но в данном случае это не вся честность, есть ещё и та, о которой мы чуть выше начали говорить.

В немецкой армии в бою военнослужащих и технику противника лично уничтожали стрелки (в немецкой армии не было рядовых — у немцев были «стрелки») и ефрейторы. А все остальные, начиная от унтер-офицера и выше — фельдфебели, офицеры, генералы и фельдмаршалы — организовывали это уничтожение, то есть организовывали бои и сражения. Поэтому, во-вторых, в силу ли свойств своего немецкого характера, либо в силу воспитанной готовности исполнить свой долг, эти унтеры, офицеры и генералы, безусловно, собирались воевать лично, повторю, лично организовывать бои. Только с такой готовностью лично воевать они могли смотреть на себя, как на честных людей. (Это не командиры рот, которые и лично боя избегают, и солдатам не советуют воевать).

И, само собой, немцы не собирались будущие бои проигрывать.

Соответственно, у немецких командиров было понимание, что с негодными подчинёнными бой не выиграть. Отсюда два стремления — иметь самых лучших, самых боевитых подчинённых, во-вторых, иметь возможность лично определять, годится тебе этот подчинённый или нет? Сможешь ли ты с ним выиграть бой или нет?

Понимаете, если какая-то комиссия, на основании каких-то оценок, полученных на каких-то экзаменах, проведенных какими-то преподавателями признает какого-то молодого человека лейтенантом, то это будет «по-русски», но не «по-немецки». По-немецки — это когда командир полка, в котором этому кандидату служить, признает его лейтенантом. Но сначала, разумеется, командир полка выслушает командира роты, в которой служит кандидат в лейтенанты, — годится ли этот кандидат быть заместителем ротного и можно ли ему доверить для личного командования первый взвод роты? Если мнение командиров совпадёт, то он — лейтенант. А кто там его где-то экзаменовал — это ротному и полковнику, конечно, тоже интересно, но для них не это главное. Главное — видят ли они в этом кандидате будущего командира роты. Можно ли будет доверить ему 200 солдат и боевую задачу, посильную роте? Есть ли надежда, что он будет рваться выполнить боевую задачу большую, нежели достаточную для роты? Будет ли он для своих солдат образцом храбрости, спокойствия и уверенности?

Но и это не всё. Честное отношение к долгу — понимание, что в случае войны ты от личного участия в боях никак не уклонишься, — лежит в основе требования исключительной самостоятельности немецкого командира в бою. Но об этом в продолжении.

(продолжение следует)

Ю. И. МУХИН