Бабушкин матрац

У бабушки на даче был матрац такой, сшитый из мешковины, его набивали сеном и клали на деревянный топчан. В тени, под яблонями, юный мечтатель читал Стивенсона и Паустовского. Запах сена, запах свежей зелени.

Важным вечерним делом было затащить матрац в дом, чтобы не промок ночью.

Если залезть на старую яблоню, которую звали грушовка, можно было увидеть Одинцово. И даже отблески салюта в Москве.

Ротан на окрестных прудах ловился порой просто на мормышку. А дед-рыбак приносил целый трехлитровый бидончик с Акуловского карьера. Другая бабушка принималась за дело, окрестные коты её очень любили в момент чистки рыбы. Рыбу жарили в летнем душе, на керосинке. Самым смаком среди внуков было слямзить как можно больше хрустящих зажаренных хвостиков…

Дед смастерил качели, на которых выросли все десять нас, внуков и внучек. Дед своими руками в доме сделал, наверное, половину мебели. В дедов сарай, где был верстак и развешан по стенам инструмент, входилось как в комнату чудес.

Покраска штакетника зелёной краской — самое важное задание для мальчугана летом. Прополка, поливка — не в счёт.

А в дождь было хорошо лежать на кровати на веранде, с большими окнами, старыми решетчатыми дачными окнами, и смотреть, как намокает сад, как никнут пионы, стекаются ручейки, прыгают лягушки — найдите сейчас у себя на участке лягушек… — и вся природа нахохливается.

Детство, рядом с городом, когда никаких небоскрёбов, поля селекционные, чистейший пруд Кубанка, пруды Груша и Паутинка, лоси прямо за железной дорогой, семейство ежей несколько лет жило у соседей под сараем.

Грибы росли вдоль заборов. Когда бабушка посылала за молоком, в карман пихал пакет, по дороге набирал сыроежек, а на пригорке могли попасться и пару-тройку беленьких.

Навеяло тучами и майской зеленью.