На наших погонах буковка Ф

Всех мореманов, матросов и старшин, все боевые части, все экпипажи, все морчасти погранвойск, всех бакланов — морских авиаторов — с Днём Военно-Морского Флота, братья расклешённые, бескозырки на залом!

Песня вам, братья с буковкой Ф на погонах.

Апрельским утром далёкого года середины 80-х унесла меня и ещё сотни полторы одинаково стриженых подмосковных новобранцев крылатая машина в далёкий нашенский город Владивосток. Призывная судьба запахла солью, и зазвучала криками чаек, а приморская чилима на склонах сопки наводила грусть… Возвращавшиеся с комиссии пацаны кидали аббревиатуры — НК, ПЛ — которые означали казавшиеся тогда бесконечными три года срочной службы. НК — надводный корабль, ПЛ — сами догадались.

Но мне повезло, и какой-то ангел морской авиации протрубил свою благую весть — два года.

Боже, какой пропастью Вселенной казалась тогда разница в этот один год.

И как печальны были пацаны, вытянувшие свои билеты в трёхгодичный круиз по волнам Военно-морского флота СССР…

Но это лишь кусочек тех далёких ощущений, а вообще всё это было прекрасно. Это был тот кусок жизни, который никогда ни за что не променял бы уже… От первых моментов превращения из хиппи волосатого в новобранца Советской Армии до того дембельского эшелона, самолётом из Владика в Ташкент, и дальше сюрреалистичным поездом Андижан-Москва до Ярославского вокзала столицы. На плечах два прибалта, заехавшие со мной, ну как же их звали, этих сонных фанатов Жальгириса — Владас? Альгис? Всё, уже вылетело… Фамилии помню — Свирскас и Пяткус, который, конечно же, был просто Пяткиным.

Где моя бескозырка, где наглаженный гюйс, где обрезные стрелки на штанах парадки?

Ветошь и обрез, никакие там тазик и тряпка, и пол мы не моем, а тянем палубу, хотя палуба на ЦП из давно некрашеных досок. На баке пайка, чумичкой дежурный разливает суп по мискам, сидим на баночке, не на табуретке. Дедам положено по шесть кусочков сахара, а молодым — по два. Зато маслаааа хоть объешься, когда наступают сто дней до приказа.

Всё это транзитом через подмосковный призывной пункт, где суровый полковник разглядел в моей записной книжке подрыв строя в виде наклеенных вырезок из журнала Ровесник, с людьми по имени Джон Л, Ян Г и Роберт П… «Это чтооооо?» орал он, словно я притащил с собой на призыв живого Севу Новгородцева…

Потом — транзитом через знаменитый ШМАС, в/ч 34278, на окраине Владика, учебка, где жили в старых казармах со стенами толщиной в метр, а построены те казармы были ещё японцами, по легенде;, где жрать хотелось каждую минуту, где штрафники таскали в бочках дерьмо на сопку (бочка на лом и четверо бедолаг в сопку), по форме одежды «трусы-гады», а забитый гальюн пробивали устройством под названием Машка…

Ве-се-ло, весело всё это было.

Ну и аккордом, полтора года в 710-м отдельном противолодочном вертолётном полку корабельного базирования, гарнизон Новонежино. Авиационный механик, вертолёты КА-25 и КА-27. Ночные полёты, замёрзшая речка Суходол, наряды ДСП, расчехлить-зачехлить лопасти при минус двадцать и ветер, обмороженные с тех пор пальцы, слить топливо из-под брюха своей машины, чтобы придирчивый техник, взбалтывая банку с отстоем, не увидел наконец-то там песчинок…

И шило! Славное доброе шило, пусть и хранимое от нас инженером эскадрильи хитрющим майором Реуцким в разбавленном с авиа керосином виде — ну и что? Ну подумаешь, с утра отрыжка керосином…

Да и не про это всё вспомнилось, а про то, что пусть и не в походах, не в волнах — но Флот в моей жизни был, а посему — это и мой Праздник. Да и вообще он наш, общий, одной морской силой хранима наша земля.