Огородики в О-городе

О-город, или город О – это шутливое название Одинцова. Появилось, видимо, тогда, когда екатеринбуржцы начали свой город именовать Е-бургом, так сказать, для краткости. Вообще у города нашего немало забавных псевдонимов – хоть бы Огурцово, Леденцово, 1-цово, Одинбург, Одинград, но речь сегодня не о них.

А речь пойдёт, так сказать, о сельском хозяйстве в черте города.

Кто-то скажет – невозможно, мол, что за бред? Какое в городе сельское хозяйство?

Какое, какое… Самое что ни на есть натуральное!

Наша газета уже писала о бабушке, которая на глазах фотокорреспондента лыжной палкой сажала на свежепосаженном газоне картофель. Говорит – остались проросшие клубни, жалко выбрасывать. А газон – чего его жалеть? Он общественный, ничей. Чуть позже бабуля подсадила в это же место лук! И пообещала высадить оставшуюся у неё рассаду перцев – но до этого дело не дошло.

Потом пришли рабочие из городского благоустройства с бензиновыми мотокосами, и картошка с луком оказались «побритыми», вместе с остальным газоном. Так что будет ли урожай - сказать трудно. Да и как его убирать? Неужели – с лопатой на газон выходить? Бред какой-то…

Но моя история и не про бабушку тоже, хотя случай, согласитесь, забавный.

Я хотел бы рассказать о том, что в городе очень много небольших участков земли, которые граждане используют под огороды. Таких нет разве что в новых кварталах, а вот пятиэтажная застройка подобными местами изобилует.

Чувства это городское огородничество вызывает смешанные.

С одной стороны – это наше всё, российское. Корни большинства сегодняшних одинцовцев – в сёлах и деревнях, а то, что в корнях – это на всю жизнь. Это касается и приезжих, и коренных – ведь Одинцово когда-то было сплошь частным, домишки с огородиками, да дачи. И если весной в руках зуд, и хочется лопатой помахать – то человек должен это из себя выплеснуть, а иначе он сам не свой. Кто побогаче – едет на собственную дачу, а у кого дачи нет?

Те раскапывают ближайшие окрестности. В черте города – между пятиэтажками, прямо возле домов.

И на городской окраине – подобных участков полно по таким улицам, как Северная, Говорова – ведь дома только с одной стороны, а дальше – или поле, или лесопарк.

И поле, и лесопарк кажутся людям ничейными, вроде газона. Хотя, смею уверить – это не так. У меня мама всю жизнь работала инженером защиты леса в Звенигородском лесхозе, и свои взаимоотношения с лицами, захватывающими лесные территории, вспоминает, как сущий кошмар. Вот что она рассказывала:

«Строят сарайчики, раскапывают огороды. Если им поссовет, или другая организация дали эту землю в пользование – на здоровье, разве я буду возражать? Но если разрешения нет – ведь с меня же спросят, как с человека, находящегося на службе у государства! Пробуешь усовестить – люди злобятся, угрожают. А что я могу сделать, если это казённая земля, государственный лес, и я обязана его охранять? Это же работа моя. Растут там деревья, или нет – разницы никакой нет. Сегодня леса нет – завтра вырос. Правда, если там будут огороды и сараи – леса там точно не будет. И вот я оформляла акты на самовольные захваты земли и передавала их в милицию. Ответственность законы предусматривали вплоть до уголовной, но милиция никаких мер не принимала, и самозахваты возле городов и посёлков были моей вечной головной болью».

Если бы только с лесников спрашивали за захваты земли – наверное, это было бы не так страшно. Ну, подумаешь, кто такие лесники? Ходят там, лес какой-то защищают… Лес он чей? Ничей! Государственный. Как газон. Подумаешь, что здесь такого – убудет от него, если я сарай поставлю? Или грядку раскопаю?

Не убудет, конечно, разве что совсем чуть-чуть. Но за одним ставит сарай другой, третий, десятый… Раскапывают огородики – маленькие, по сотке, но сотня человек – вот тебе и гектар. А люди в форме и без, такие же точно, как моя мать когда-то, бегают по городу и пытаются образумить земляков. Вопрос касается очень многих служб – не только лесу плохо от самовольных захватов земли. Здесь и архитектурный облик города страдает – ведь оказывается он окружён со всех сторон непонятными оградками из чёрт знает чего. Плантации ведь надо защитить от набегов посторонних. Старые кровати, колючая проволока, куски фанеры, железная арматура – ужас берет от одного взгляда на эту фортификацию.

Сараи до дрожи доводят пожарных инспекторов – потому что люди хранят в них много хлама, потому что сарай может быть легко подожжён асоциальными элементами, потому что потушить такое загорание нелегко, да и подобраться к нему порой сложно – преодолей-ка ряды спинок от кроватей с пожарным рукавом на плече... А рядом – кроны деревьев. Полыхнёт – мало не покажется.

Что ещё удивляет – это то, что люди не боятся употреблять выращенные в десятке метров от дороги овощи и ягоды. Помню, как-то в окрестностях Праги остановились мы на обочине дороги, которая сплошь была засажена сливовыми деревьями. Потянулись сорвать – сопровождающие приятели-чехи дружно залопотали: «Не можно, не можно!» Оказалось, здесь плодовые деревья играют роль сугубо декоративных, в пищу эти плоды никому даже в голову не придёт употреблять – ведь то, что летит в стороны от дороги, наполняет их нутро страшными ядами. А у нас такую вот клубничку с огурчиками и сами едят, и детям не стесняются предлагать. Кушай, деточка. Ты видела, чтоб я яблочки отравой поливал? Никогда. Их и без меня каждый день поливают…

Видел, как прямо под окнами девятиэтажки на Верхне-Пролетарской одна бабуля устроила себе огород. Картошка, зелень… Может, бабушке всё равно, а я бы просто побрезговал питаться с огорода, в который, извините, плюют, сморкаются и стряхивают сигаретный пепел жители девяти этажей.

Если она сама это всё ест – её дело, а если на рынке продаёт? Там у неё столько посажено – целой семье невпроворот. Бр-р-р…. Мерзко. Кто-то, возможно, начнёт по нашей сердобольности бабушку жалеть – мол, это от бедности всё. Ну, бедность бедностью – но правил приличия-то никто не отменял. Если я беден – это ещё не значит, что мне позволено по-хамски к людям относиться.

Всплеск самозахватов произошёл в девяностые годы. Трудно спрашивать с людей, которым попросту нечего есть – магазинные прилавки пугали пустотой. Тогда это действительно был вопрос выживания. Но времени с тех пор прошло изрядно, жизнь изменилась, и многие участки ныне просто заброшены. Но – не все.

Городские службы пытаются убирать захламлённые участки, разбирать и вывозить сараи:

Но, откровенно говоря, успеха здесь достичь трудно. Если убрать из леса чей-то сарай – ещё возможно, то грядочная фортификация быстро восстанавливается.

Пожалуй, надежда лишь на одно – мода на эти огороды вокруг О-города постепенно уйдёт. Уже уходит. Как ни грустно это осознавать – вместе с поколением, у которого по весне руки зудят и просят лопаты…

Александр Лычагин

3.144.123.24