Во имя женщины

— Коль, а ты рыцарем можешь быть?

— Это ты к чему спрашиваешь?

От неожиданности вопроса я даже перестал одеваться. Джемпер пустыми рукавами повис на плечах.

— И что ты под рыцарством понимаешь?

Я аккуратно вдел руки в рукава и наконец натянул джемпер. «Распустил себя, — укоризненно подумал я. — Надо живот сгонять».

— Что я понимаю?

Лена потянулась в постели, перевернулась на бок и подложила ладонь под голову.

— Что я понимаю? — повторила она. — Например, не сейчас бежать от меня, а хотя бы для приличия еще полчаса побыть. А то переспал с женой, хоть и бывшей, и сразу бежать.

— Лен, ты забываешь, что у меня уже пятнадцать лет другая жена, другая семья. У нас с тобой сложился определенный формат отношений, который вроде бы нас обоих устраивал. Ты прекрасно знаешь, когда я могу задержаться, задерживаюсь. Сегодня не могу.

— Значит, не рыцарь, — как-то безразлично протянула Лена. — Ладно, иди. Это я так пошутила.

Она привстала с кровати и чмокнула меня в щеку.

— На следующей неделе увидимся?

— Конечно, увидимся. Я уже привыкла… Как это ты сказал. К такому формату отношений. Раньше у тебя был другой формат. Раньше ты вроде был джентльменом.

— Был да сплыл.

Был да сплыл. Отец бросил мать, и она осталась одна. Годом ранее ушел я. Но у меня была уважительная причина — я женился. И у отца уважительная — он тоже женился.

«Понимаешь, Колян. Так получилось, — пытался он мне объяснить свой поступок. — Мы с мамой остались вдвоем. Оказалось, что вдвоем жить разучились. У меня случился роман. Моя женщина забеременела. Я не мог оставить ее одну. Это было бы неправильно. За свои дела надо отвечать. А все наши дела во имя женщины, — добавил отец как-то непривычно-высокопарно.

У нас с отцом были доверительные отношения. Мы делились, если и не самым сокровенным, но рассказывали друг другу то, что другим бы не рассказали никогда.

Во имя одной женщины он бросил другую женщину — мою мать. Мама здорово сдала после ухода отца. Остаться одной в пятьдесят лет не так легко. Но я отца не осуждал. Это его жизнь, его выбор. Немного нелогичен был сам его уход. Мне казалось, что они с мамой жили дружно. Не могу сказать, что счастливо. Что такое счастье могут определить сами счастливые люди. Странно получилось. Матери сделал больно, чтобы с той женщиной поступить благородно и честно. Я не думаю, что та женщина предполагала выйти за него замуж. Ей достаточно было ребенка.

Моя Лена сделала аборт. У нас с ней все случилось случайно. Хорошее словосочетание — «случилось случайно». Как бы нет виноватых. Переспали, и случайно случилось. Пьяные были. В общем, правильно сделали. Дебил какой-нибудь родился бы иначе. Что тогда?

Если бы не аборт, наши отношения с Леной можно было бы назвать незатейливым студенческим флиртом. Один вечер в общаге. Это и есть то, что случилось случайно.

Через три месяца мы поженились. Отец посоветовал, когда я попросил у него денег на аборт. «Решили так решили, — сказал он про аборт, протягивая деньги. — Но ты должен быть джентльменом, и просто обязан предложить девушке выйти за тебя замуж. Откажется — не откажется, это уже другая тема». Я так и поступил. Хотелось быть джентльменом. Лена не отказалась.

Вот и отец проявил себя джентльменом, когда бросил маму. Он культивировал во мне джентльменство с детства. С младших классов я на «автомате» уступал место в автобусе женщинам независимо от возраста. Женщины умилялись, а я гордился собой. Сопляк сопляком еще, но уже хорошо понимал, что значит, гордиться собой.

Я гордился собой и тогда, когда женился на Лене. Мог ведь и не жениться. Никто меня не заставлял. Но я не мог не быть джентльменом. Правда, вскоре выяснилось, что на одном джентльменстве семейного гнезда не совьешь. Тот единственный аборт оказался роковым . Лена не могла иметь детей. После окончательного вердикта врачей, мы стали добрыми местами недобрыми соседями, иногда делящими общую постель.

У меня появилась любовница — моя первая любовь. Встретились случайно на улице. Слово за слово. Она в разводе. Своя квартира, живет с сыном. Я к ней приезжал раз в неделю, когда сына забирали ее родители. Я — не бабник. В моей жизни было всего три женщины. Лена, вторая жена и первая любовь. Я не находил новых женщин, я возвращался к старым. От Лены к первой любви, от второй жены к Лене. Это тоже своего рода джентльменство. Они получали не кота в мешке, а меня, такого, какой я есть, которого они знали, и поэтому не строили в отношении меня никаких иллюзий.

Подъезжая уже к дому, вспомнил, что надо купить хлеба. Я остановился у ближайшего магазина. Магазин — «гастроном» еще советской постройки. Большой, бестолковый и неуютный. Точно в таком же магазине много лет назад я расстался с первой любовью.

Мы зашли тогда в магазин, чтобы купить хлеба и поехать ко мне. Родители уехали в отпуск. Купили хлеб и уже направлялись к выходу. Она вдруг остановилась и говорит мне:

— Знаешь, Коль. Я не поеду к тебе.

— Что это так? Что на тебя нашло?

Она замялась с ответом. Чувствовалось, что ей хотелось бы обойти эту тему. Я был настойчив.

— Пять минут назад ты еще собиралась ко мне ехать. Что могло за это время произойти?

— Я поняла, что тебя не люблю.

Она произнесла эти слова почти шепотом, но решительно и бесповоротно. По ее шепоту сразу понял, что она хорошо обдумала свой ответ, и что-либо выяснять, просить, уговаривать бесполезно.

— Извини, — студенческая любовь выскочила из магазина.

Я тоже, наверное, не любил ее. Любить такая большая ответственность, а я к ней был еще не готов. Первая любовь — мой первый сексуальный опыт. И этот опыт вполне пока заменял мне то чувство, что называют любовью. Все равно, тогда очень расстроился. Захотелось отвлечься и забыться. Я поехал в общежитие. Там напился, там встретил Лену. Потом аборт, затем женитьба.

Я открыл дверь. Дочка подбежала ко мне и чмокнула в щеку.

— Мама, папа приехал.

Дочка, взрослея, все больше чертами лица напоминала меня. Я очень гордился этим сходством, и всегда проникался симпатией к тем людям, которые уверяли, что девочка копия отца. Жалко, конечно, что не мальчик. Некому прививать навыки джентльменства.

Я вошел в комнату, жена сидела в кресле и смотрела телевизор.

— Что припозднился? — спокойно спросила она.

— Дела задержали.

Я наклонился и поцеловал в затылок жену. Она никогда не приставала с расспросами — где был? с кем был? Ей было вполне достаточно моих ответов. В этом не было безразличия. Здесь было понимание, что у каждого должна быть своя жизнь. И эту жизнь близкого тебе человека надо принимать такой, какая она есть. Или не принимать. Жена принимала. Я почти уверен, что она знает о моих визитах к Лене. Она не может не знать, потому что мудрая и прозорливая женщина.

Отец не мог жениться бы на другой женщине, которая была бы хуже мамы. Мама — мудрая женщина.

Когда десять лет назад скоропостижно умер отец, мама сказала мне:

— Тебе надо жениться на ней.

Я с недоумением посмотрел на маму.

— Не удивляйся. Я же вижу, что ваш брак с Леной идет к логическому завершению, поэтому не будет большой трагедии, если вы разойдетесь. А там растет наша родная кровь. И у меня, наконец, появится внучка.

«Родная кровь». Мама даже не представляла, как была близка к истине. А, может быть, все знала. Девочка была моей дочкой, а не отца.

После того, когда стала ясно окончательно, что детей у нас Леной не будет, между нами все чаще случались размолвки, нередко перераставшие в грубые ссоры. В тот вечер произошла такая грубая ссора, которая началась из-за пустяка — кто должен мыть посуду. Я оделся и вышел на улицу, чтобы успокоиться. В раздумьях, чем заняться, подошел к телефонной будке.

— Привет. Ты не возражаешь, если я заеду к тебе чайку попить.

— Приезжай.

Отец сам познакомил меня со своей молодой любовью. Он мог мне доверять. Я ничего не расскажу маме. Я же джентльмен. И с кем он еще поделиться радостью последней любви? Молодая жена отца мне понравилась. У нее и с ней было очень уютно. Я хорошо понимал отца. Он сделал хороший выбор.

Я стал иногда заезжать к ней — «попить чайку». Она была старше меня на пару лет, но мне казалась, что разница между нами — десятилетия. Она мудрая, а я нет.

— Что опять с Леной нелады? — спросила она, поставив чашки с чаем на журнальный столик.

— Да, ругаемся из-за каждой мелочи. Детей нет, вот, и обижаем друг друга.

— А вы хотите детей?

— Я точно хочу. Лену не поймешь. То хочет, то говорит, что хорошо без них. Что толку рассуждать, все равно у нас с ней детей быть не может.

Через полчаса мы лежали в постели. Никогда у меня не было таких пронзительных и в то же время покойных мгновений. Они стали мгновениями взаимной благодарности. Я был благодарен за минуты покоя, а она благодарила меня за отца. Просила прощения за то, что отняла отца у мамы.

Она очень любила отца. В этом нет никаких сомнений. Я не знаю, что она сказала отцу. Правду или неправду? Я никогда ее об этом не спрашивал. Но через два месяца отец сказал маме, что уходит. У него будет ребенок.

— Мама где? — спросил жену.

— На кухне.

Я прошел на кухню. Мама сидела за столом и пила чай.

— У Лены был? — еле слышно спросила мама.

— Да.

— Как она.

— Да, как всегда. Капризничает.

— Ты уж не обижай ее. Будь джентльменом. Хоть минуту жизни отдавай во имя женщины. Отец всегда так говорил.

— Я стараюсь.

— Когда будешь у нее снова, передавай от меня привет.

— Передам обязательно. Я пойду.

— Иди, конечно. Жена очень по тебе соскучилась.

Георгий ЯНС

3.141.15.80