Счастье моё. Часть1. Глава 11

Глава одиннадцатая.

На майские праздники Печорин остался в больнице. И хотя он был еще не здоров, но не настолько, чтобы не попытаться выписаться из больницы. При определенной настойчивости его бы в больнице не стали бы задерживать, но в итоге сам не захотел, так как ему показалось, что больница наиболее удобное место, чтобы побыть наедине с самим с собой. Ольгу точно не увидит, она в свой последний приход сообщила, что на все праздники с семьей уезжает на дачу к родителям. Отказаться нет никакой возможности. Дочка с Еленой тоже отправились на дачу к родителям жены, а дальние поездки в таком состоянии дело все-таки рискованное, да и не очень, в общем-то, хотелось. Сергей устал от своего темпа жизни, устал от постоянного общения с людьми, и добровольное трехдневное заточение пойдет только на пользу, к тому же позволит узнать, насколько он сам себе интересен. Несмотря на несколько лет, проведенных в бизнесе, Сергей не утратил интеллигентской привычки рефлексировать, заниматься самокопанием, подумать о смысле жизни, о высоком, а больничная тишина к такому рефлексированию, как нельзя лучше, располагала. Сергей подошел к окну, протянул руку и сорвал тополиный лист с ветки, свисавшей в окно, потом растер его до зеленой кашицы и вслух произнес: «Вот и дожил я до очередных зеленых листочков». Это у него была такая примета-присказка, «дожить до зеленых листочков». Обычная радость обычного человека от того, что приход весны – это всегда время надежд и ожиданий, что самое плохое и тяжелое ушло вместе со снегом. Правда, у Печорина время надежд и ожиданий имело четкую конечную дату, двадцать второе июня. Если до этой даты желаемое или ожидаемое не свершилось, то уже и вряд ли случится, потому что дни начнут становиться короче, а ночи длиннее, а потом с нетерпением ожидать 22 декабря, когда уже ночь пойдет на убыль, и надо только успеть дождаться «зеленых листочков».

Печорин не считал скромность достоинством, но в тоже время достаточно критически относился к себе. И вот сейчас, стоя у окна, еще раз прокручивал свои отношения с Ольгой. Он полностью отдавал себе отчет в том, что Ольга влюблена в него. Это ему льстило и беспокоило одновременно. Сергей привык к победам на женском фронте. Не было случая, чтобы женщина, которой он оказал внимание, отказала бы ему. В этом не было ничего удивительного, Печорин достаточно реально оценивал свои внешние данные и личностные качества. Только знакомясь с женщиной, уже интуитивно чувствовал, получится или не получится соблазнить ее. Если закрадывалось хотя бы малейшее сомнение в успехе, он тут же отключал все свое мужское обаяние и терял к женщине всякий интерес. Он не любил проигрывать, вот именно по этой причине женщина становилась ему неинтересна. И то, что Ольга, женщина с безупречной женской репутацией, сделала первый шаг, очень льстило его мужскому самолюбию. Но, с другой стороны, настораживало, что она так серьезно отнеслась к их отношениям. Он понимал, что по-другому она, наверное, и не могла, и все равно он не был готов к такому уровню отношений. Тем более что его вполне устраивала та жизнь, которую принято именовать семейной. Он очень любил свою дочь, можно даже сказать, что она была единственный человек, кого он так искренне любил. Именно любовь к дочери позволяла ему сохранять достаточно теплые и уважительные отношения с женой. Сергей иногда на полном серьезе начинал полагать, что его семья близка к идеалу. Он вроде бы, как и женатый человек, со всеми полагающимися атрибутами: ребенок, хозяйство, деньги совместное время провождение, и в тоже время жена не покушается на его свободу, разумно закрывая глаза на те или иные проделки и выходки. Печорин очень болезненно относился к посягательствам на свою свободу, независимость (в его понимании, конечно), а в Ольге он чувствовал того человека, который эту свободу может у него отобрать.

« При ближайшей встрече, попытаюсь ей ненавязчиво объяснить, что наши отношения могут развиваться только параллельно нашим семьям, но ни в коем случае, не пересекаясь. Поймет, хорошо, а не поймет, это уже будут ее проблемы», - решил Печорин, уже отойдя от окна и присев на кровать, чтобы немного почитать. В последнее время он читал очень мало, и больница была удобным местом, где можно наверстать упущенное.

- Больной, как себя чувствуете?

Печорин оторвался от книги, около кровати стояла медсестра, которую он еще ни разу не видел. Молоденькая сестра, в халате, надетом на голое тело, сквозь, который отчетливо прорисовывались трусики и бюстгальтер, выглядела очень сексуально.

«Очень даже ничего, - тут же отметил про себя Печорин, - для больницы самый раз».

- Как можно чувствовать себя в больнице, да еще в полном одиночестве, - вопросом на вопрос ответил Сергей. Он уже решил для себя, что здесь стоит попытаться. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы немножко посидеть и выпить в честь праздника?

- Можно, но только, если вечером, - без раздумий согласилась медсестра.

- Без проблем.

- У вас или у меня здесь.

Девушка на минуту задумалась.

- Лучше у меня. Я сегодня одна дежурю.

«Есть, кажется, попалась, - предвкушая неплохой вечер, подумал Сергей, а вслух спросил:

- Во сколько встречаемся?

- К восьми подходите.

- Договорились.

Как только медсестра вышла, Печорин вскочил с кровати и подошел к зеркалу. Своим внешним видом остался доволен: бледное лицо добавляло таинственности, а дорогой спортивный костюм ладно сидел на его фигуре. «Вполне, вполне», - удовлетворенно хмыкнул он. Потом из-под матраца достал бумажник, пересчитал наличность, вновь удовлетворенно хмыкнул и, засунув бумажник в карман, решил сходить в магазин.

Магазин Сергей нашел быстро, который располагался буквально в десяти минутах ходьбы от больницы. Он взял бутылку шампанского и бутылку коньяка, но, поразмыслив, решил купить еще одну бутылку коньяка. «Мало ли, что». Пусть будет, чтобы потом не бегать». Потом купил еще фруктов и две коробки дорогих шоколадных конфет. Он не сомневался, что его покупки приятно поразят девушку. Из магазина, не спеша, пошел в сторону больницы. На улице, как обычно бывает на майские праздники, было безлюдно. Не доходя до больницы, он присел на лавочку в сквере, который вплотную примыкал к больничному зданию. Откинулся на спинку скамейки и подставил лицо под еще не жаркие, поэтому очень нежные солнечные лучи. Он посмотрел на часы, был час дня. «Еще целых семь часов ждать», - посчитал Сергей, но ради перспективного вечера можно и потерпеть. «Почитаю, душ приму, выпью чуток, а там и в гости пора».

Ровно в восемь Печорин стоял на пороге ординаторской.

- Можно, - постучал он в дверь.

- Проходите.

Войдя, он увидел, что медсестра сидела в углу за письменным столом и что-то писала.

- Я сейчас закончу, пока присаживайтесь.

Сергей мельком оглядел ординаторскую, и сразу обратил внимание, что спальное место имеется, в виде старого, обшарпанного, но достаточно широкого дивана. «Прилечь будет где», - тут же в уме он смоделировал ситуацию, прикинув, как они с медсестрой расположатся на диване.

Когда медсестра освободилась, Сергей уже накрыл стол.

_ Ой, как все вкусно, - радостно хлопнула в ладоши девушка. – Только стаканов не хватает. Я сейчас принесу.

Через минуту она вернулась с двумя гранеными стаканами.

- Ну, теперь можно начинать.

Печорин бесшумно открыл шампанское и аккуратно разлил его по стаканам.

- Давайте, выпьем за праздник, - предложил он.

- Давайте. А еще за что можно выпить?

- Пока только за праздник. Дальше у нас будет более чем достаточно поводов выпить, - многозначительно заметил Сергей.

Он залпом выпил шампанское, и с удивлением обнаружил, что медсестра от него не отстает. Глоток за глотком, но и она опорожнила свой стакан, и тут же принялась за конфеты.

В этот вечер Сергей был в ударе, без устали все время что-то рассказывал девушке. Рассказчик он был хороший, медсестра тоненько хихикала и каждый раз повторяла:

- Ой, как интересно.

Несмотря на еще юный возраст, чувствовалось, что человек она бывалый. Она не пропускала ни один тост и пила почти наравне с Печориным. Дальнейшие события развивались так, как и предполагал Печорин, даже несколько в ускоренном темпе, медсестру не пришлось «танцевать». Она с готовностью улеглась на диван, быстро и легко скинув халат. Потом они снова пили, Печорин даже бегал в палату за второй бутылкой коньяка. «Правильно сделал, что купил две». Потом еще раз диван, потом коньяк, потом диван. Ушел он от медсестры где-то в третьем часу ночи. Сергей был изрядно пьян, поэтому, добравшись до палаты, тут же улегся в постель. Уже засыпая, он вдруг вспомнил, что не спросил у девушки даже имени. Кстати, и сам он не представился. Но так ли уж это важно для нескольких часов знакомства.

 

Ольга, сколько себя помнила, всегда проводила майские праздники на даче. Сначала с родителями, а потом с сыном и мужем. Ей нравилось бывать на даче, любила поковыряться в огороде. Эта любовь передалась ей от отца, который выходные и летний отпуск посвящал даче и огороду. Мать не любила землю, но зато обожала руководить, часто раздражая своими замечаниями и дочь, и мужа. Маленькой, Ольга выращивала лук, морковь, редиску, а, став постарше, с удовольствием разводила цветы. Именно на майские праздники всегда закладывались основы ее будущего сада, поэтому ожидала она поездки на дачу в эти дни с радостью и нетерпением, но только не сегодня. Еще перед отъездом Ольга пребывала в расстроенных чувствах, беспричинно раздражаясь и на мужа, и на сына. После одного из таких несправедливых замечаний на нее обиделся сын.

- Мам, что ты кричишь все время на меня? Как будто я в чем-то виноват.

Ольга поняла, что стала чересчур раздражительна, надо быть повыдержаннее. Причина такого настроения ей были понятны. Печорин. Насколько противоречива женская натура. Она расстроилась из-за того, что Сергей в Москве остался один. Ей было бы гораздо легче, если бы он был где-нибудь с семьей. Тогда бы все уравновешивалось: он с семьей, она с семьей. А так получилось несправедливо, он там, в Москве один, она же не может его увидеть, потому что здесь, на даче с семьей.

Плохое настроение сказалось и на делах. То муж не так и не там выкопал грядку, то сын принес не те семена цветов. Взявшись вместо мужа, предварительно хорошенько накричав на него, копать грядку, она больно лопатой ударила себя по ноге, и, скривившись от боли, окончательно расстроенная уселась на крыльце.

- Что-то Оль, у тебя сегодня все не так, - заметил отец ее плохое настроение. – Какая-то ты раздражительная сегодня. А ты сама знаешь, что земля не любит, когда к ней зло и без души относятся.

- Знаю, пап, все знаю. Просто я чувствую себя неважно.

- Это я уже заметил. Иди ляг, отдохни немного, а мы с Мишей без тебя все сделаем. Хорошо?

- Хорошо.

Ольга поднялась с крыльца и вошла в дом. Оказавшись наверху, прилегла на кровать, повернулась на бок, подтянув колени к груди, обняв их руками, и попыталась заснуть. Ольга и сама не верила в скорый сон, но, чтобы ее лишний раз не беспокоили, закрыла глаза, притворившись спящей. Так, не меняя позу, она пролежала где-то с пол часа, слышала, как дважды поднимался муж, обеспокоенный ее состоянием. «Что он расходился, - с раздражением подумала о муже. – Неужели не понимает, что я плохо себя чувствую и никого не хочу видеть. Мне надо побыть одной, а здесь это совершенно невозможно. Поеду-ка я домой. Два дня в пустой квартире, как раз то, что мне надо». Она и сама не очень-то верила в то, что говорила, так как определенно знала, что уже завтра, а, может быть, даже сегодня помчится в больницу к Печорину. «Никуда не поеду, и проваляюсь все праздники в постели», - продолжала убеждать себя, но, тем не менее, от принятого решения, настроение у нее значительно улучшилось, быстро вскочила с кровати, покидала свои вещи в сумку и направилась вниз, не забыв вернуть лицу больное выражение.

- Миш, что-то я себя неважно чувствую, поеду-ка я домой - обратилась к мужу, который сидел на низенькой табуретке и перебирал лук для посадки.

-

- Я и сам думал тебе это предложить. Я тебя провожу, - ему было жаль расставаться с женой, так как за время командировки очень соскучился по ней.

- Хорошо. Возьми сумку. Костик, пока, - обратилась Ольга к сыну. Слушайся папу, и бабушку с дедушкой.

- Хорошо, мам. Ты только выздоравливай.

Ольга вышла из дому и пошла на огород, чтобы попрощаться с родителями.

- Извините, что так получилось. Па, ты без меня цветы не сажай. На девятое приедем, и я все посажу. Время еще есть.

- Как скажешь, Оль. Подождем. Может, все-таки осталась бы? – спросил отец. – Здесь все вместе, а там одна в пустой квартире.

- Это, как раз то, что мне сейчас нужно.

- Может быть, тебе работу какую-нибудь найти полегче? Всех денег все равно не заработаешь? – вмешалась в разговор мать.

- Мам, давай только не сейчас эту проблему обсуждать. Ладно?

- Ладно. Давай не сегодня. Можно подумать, что мы с тобой каждый день видимся, - обиженно ответила мать.

До станции нужно было идти минут десять, всю дорогу Ольга с мужем прошли молча. Поднявшись на платформу, Ольга сказала Мише:

- Все, Миш, иди. Следи за Костиком. Вечером потеплее его одевай. Когда вас ждать?

- После завтра к обеду, думаю, вернемся.

- Хорошо, я буду вас ждать.

- Ты ничего не делай по дому. Я приеду все сделаю, приходи в себя.

- Спасибо.

Ольга села практически в пустую электричку в хорошем настроении, поэтому всю дорогу до Москвы проспала.

 

Могло так случиться, но не случилось, чтобы Ольга Ларина и Елена Печорина ехали бы в одной электричке. Дело в том, что дача родителей Елены располагалась по той же дороге, но несколькими станциями дальше. Елена тоже уехала с дачи, но несколькими часами позже. Второго мая она договорилась провести весь день с Бахметьевым. Ей ничего не пришлось объяснять родителям, которые старались не вмешиваться в ее жизнь. Так удобнее всем. Но получилось не совсем так, как она планировала.

 

Вечером первого мая Бахметьеву позвонил Хозяин.

- Здравствуй, Леша. С праздничком тебя.

- Здравствуйте, И вас также.

- Целый день тебе звонил, на демонстрацию что ли ходил? – в голосе Хозяина прозвучали недовольные нотки.

- Спал весь день, а телефон отключил, - честно признался Бахметьев.

- Сон, конечно, дело хорошее. Как ты понимаешь, я тебя не просто так беспокою. Дело есть одно. Слушаешь?

- Слушаю, слушаю, - по тону Хозяина Бахметьев почувствовал, что завтрашний выходной у него, может быть, испорчен.

- Дело, в общем-то, плевое, но я хотел бы, чтобы именно ты его сделал.

- Сделаю, какие вопросы.

- Есть у нас тут один клиент, который много о себе стал понимать, крутым себя возомнил, хочет без нас дела свои решать. Вот я и хочу, чтобы ты с ним поговорил и объяснил этому козлу, кто он и кто мы.

- Понял, с ребятами решим без вопросов. Куда ехать.

- Леш, погоди, выслушай меня сначала до конца. Вечно, вы молодые торопитесь. Езжай один, ребят с собой не бери. Нужно только объяснить этому козлу, что к чему, пока только на словах. И срок ему для размышлений дай два дня, а потом, скажи, что счетчик включается со всеми вытекающими последствиями. Он сейчас со всей семьей на даче расслабляется, шашлык-машлык наверняка жрет. Вот ты ему и объяснишь, что шашлык не только из баранины бывает, - Хозяин громко хохотнул, довольный своей шуткой. – Запиши, как к нему проехать.

- Записываю.

- Как все сделаешь, мне позвонишь и доложишь. Понял?

- Понял. Не волнуйтесь, все будет в лучшем виде.

- Я и не волнуюсь. В моем возрасте вредно волноваться. Все, бывай, - Хозяин повесил трубку.

Бахметьев на самом деле не очень обрадовался этому «праздничному» заданию, но служба есть служба. Да и к тому же, если все удачно сложится, к обеду по-любому будет в Москве. Алексей набрал телефон Елены.

- Привет. Я думал, что ты еще не приехала.

- Здравствуй, Леш. Вот только-только вошла.

- Лен, на завтра наши планы немного меняются.

- А ты не мог мне раньше сказать.

- Не мог. Я сам только сейчас узнал. С работы позвонили, Надо кое-что сделать, но до обеда я управлюсь, и сразу еду за тобой. Договорились.

- Договорились.

 

У дачи клиента Бахметьев был уже в десять утра. Машину из-за предосторожности оставил около станции, и лесной тропинкой, которую ему показали местные жители, побрел к дачному поселку, при этом, безмятежно насвистывая. Пребывал Бахметьев в настроении хорошем. Он был в этот момент даже благодарен Хозяину, что тот его на праздники озадачил работой. Когда бы у него еще такая возможность, вот так безмятежно пройтись лесом, греясь на солнышке. Порученным делом особо не озадачивался, так как считал его для себя пустяковым, приходилось решать проблемы гораздо покруче. Неожиданно тропинка вынырнула к небольшому озеру, которое и не сразу заметишь, закрытое уже зазеленевшим кустарником и высокими берегами. Алексей не мог не остановиться, и несколько минут заворожено смотрел на гладкую поверхность воды, которая ближе к берегу была затянута светло-зеленой ряской. Вода притягивала его и действовала на него умиротворяюще. И еще он услышал тишину. Ту тишину, которую можно услышать только у воды, которую не заглушают, проезжающие мимо электрички, а редкие всплески рыб только подчеркивают, как же тихо вокруг. Бахметьев не без сожаления оторвался от воды, решив, что на обратном пути, обязательно недолго посидит у озера.

 

Возле нужной ему дачи, тяня за собой игрушечный самосвал, прогуливался мальчик лет пяти-шести.

- Здравствуй, - присел перед ним на корточки Бахметьев. – Скажи, пожалуйста, ты в этом доме живешь?

- В этом?

- А папа дома?

- Дома.

- Позови мне его.

Мальчик открыл калитку, одновременно крича: «Папа, папа, к тебе приехали». На крик на улицу вышел молодой мужчина.

- Вы ко мне? – он с удивлением посмотрел на Бахметьева.

- Если вы Сергей Панин, то к вам.

- Ну, я Панин, что вам от меня нужно? Даже в праздники не дадут расслабиться. Всем что-то от меня нужно, - высказался мужчина с большим неудовольствием.

- Во-первых, я вас поздравляю с праздником, - вкрадчиво-вежливо начал говорить Бахметьев, - во-вторых, я не все, а всего лишь Алексей, который поперся в праздничный день в такую даль не просто так.

Интонации в голосе Бахметьева стали жесткими, губы подобраны, а глаза превратились в узкие щелочки.

- Я приехал к вам по поручению моих партнеров, - продолжил Бахметьев, - с которыми вы в одностороннем порядке порвали отношения, что их, естественно, очень огорчило.

- Какие отношения? Каких партнеров? Что ты мне здесь пургу гонишь? – судя по жаргону, Панин был тертый калач.

- Я думал, что ты быстрее соображаешь, - уже не церемонясь, перешел на «ты» и Бахметьев, - а ты зенки свои вылупил и несешь какую-то херню. Ты братве денег задолжал. Понял козел? – это был излюбленный прием Бахметьева: от изысканной вежливости перейти к откровенной грубости.

- Никому ничего я не должен, - Панин еще хорохорился, но чувствовалось, что растерялся.

- Я не буду с тобой вступать в споры «должен не должен». У тебя есть еще два дня хорошенько подумать. А четвертого привезешь должок за два месяца, и плюс еще то, что по «счетчику» накрутилось. Знаешь, как «счетчик» крутится?

- Знаю,- поник Панин.

- Не привезешь деньги, пеняй на себя, о семье подумай.

- Я не успею собрать необходимую сумму. Где я за праздники наберу?

- Меня это абсолютно не волнует. Раньше надо было головой думать. Понял?

- Понял.

- Видишь, каким понятливым стал. Сразу бы так. Ладно, отдыхай, - Бахметьев хлопнул Панина по плечу и, резко повернувшись, пошел в сторону станции. Он не сомневался, что этот обязательно привезет деньги. Стержня нет у него, одни понты. Таких Бахметьев уже повстречал немало. Пузырятся, пузырятся, а пальцем придавил, и все нет его, одна пена. Пусть платит.

На подходе к озеру Алексей услышал крики, голоса, несомненно, принадлежали детям. Он в несколько рывков поднялся на высокий берег и увидел, как в воде барахтаются двое мальчишек с истошными криками о помощи, рядом плавал плот, наскоро сбитый из досок. Бахметьев спрыгнул вниз, скинул ботинки и нырнул в воду.

- Хватайтесь за шею, - приказал он ребятам.

Мальчики с двух сторон обхватили его за шею, и они поплыли к берегу. Уже через несколько метров Алексей нащупал дно, и, посадив ребят на руки, двинулся к берегу. Вступив на берег, мальчики, которым был семь-восемь лет, тут же прекратили орать и, не поблагодарив незнакомого дяденьку, дали стрекача в сторону дач.

«Испугались», - добродушно улыбнулся Бахметьев. Отжав, насколько возможно, джинсы и рубашку, он поднялся наверх. Этот эпизод с детьми, который мог для них закончиться трагически, добавил ему хорошего настроения. За один день сделал два добрых дела: наказал и спас.

В три часа он уже встретился с Еленой. Сначала, взявшись за руки, словно старшеклассники, просто гуляли по Москве, катались на речном трамвайчике, потом красиво и сытно поужинали в ресторане, а после поехали к Бахметьеву домой. Эта была их первая совместная ночь. Первый раз Елена видела своего любовника таким мягким и нежным, а Алексей после всевозможных любовных утех мгновенно заснул. Лена хотела обидеться, но, увидев, почти детскую улыбку на его лице, положила голову ему на грудь, и также попыталась заснуть, что ей через полчаса благополучно удалось.

 

Ольга Ларина в эту ночь спала плохо: она засыпала и просыпалась. Ей казалось, что кто-то пытается открыть входную дверь. Она вскакивала с кровати, включала свет и начинала чутко прислушиваться, но в квартире царила обычная ночная тишина. Ольга понимала, что это всего лишь нервы, но ничего не могла поделать с собой. Всю ночь ее преследовал один и тот же кошмарный сон. Она у себя дома, лежит в постели с Печориным. Неожиданно открывается входная дверь: в комнату стремительно врываются муж с сыном, а на пороге стоят растерянно родители, а мать укоризненно покачивает головой. Каждый раз она на этом месте просыпалась, ей казалось, что открывается входная дверь. Она успокаивала себя, что все это глупости, вот я, одна лежу в кровати, никого не прячу, приходите, проверяйте, но вместо покоя и желанного сна волнами накатывало раздражение. А еще было ей стыдно, что она уехала от мужа, сына, родителей, которые ей и сочувствовали, и жалели ее. И ради кого она все это сделала? Ради пьяницы и бабника.

Когда Ольга приехала в больницу, то застала Печорина в совершенно разобранном состоянии. Он попытался встать, но его так начало мотать, что он вновь рухнул обратно в кровать.

- Где ж ты больной, так вчера набрался? – Ольга потянула носом и недовольно поморщилась.

- Ой, и не спрашивай. Все болит, мочи нет, - обессилено ответил Печорин.

Дальнейшее свое пребывание у Печорина Ольга сочла бессмысленным, и, не прощаясь, вышла из палаты. Она была обижена до глубины души. Как же так? Она для него все, а он… Весь день бессмысленно бродила по Москве, пытаясь успокоиться и принять какое-нибудь решение. Разум ей подсказывал, что нужно с Печориным порвать все отношения, а сердце… Что сердце? Сердце предательски сожмется, а сама она зацепенеет, как только снова его увидит. Это она знала наверняка. «Поживем – увидим», - за этой спасительно-универсальной формулировкой Ольга спрятала все свои сомнения и страхи.

 

 

 

 

 

3.14.70.203