Предприниматель без образования юридического лица. Глава 2. ПБОЮЛ Бубнов. Девять дней

В ночь с третьего на четвертое января ПБОЮЛ Бубнову Виктору Сергеевичу не спалось. Он ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть. Чтобы не беспокоить жену и «нагнать» сон, он решил спуститься вниз, надеясь как-то занять время. Пролет между этажами был выложен зеркалами. И Бубнов, как обычно, посмотрелся в зеркало. То, что он увидел, вполне его устроило: поджарый мужик с небольшим брюшком, которое практически незаметно под одеждой. В меру редеющие волосы и лучики-морщинки под глазами были уже вполне уместны для его сорока пяти.
Спустившись, Бубнов уселся в кресло - качалку напротив камина и закурил. Это было его любимое место в доме. Камин хранил еще тепло, тускло, мерцая оранжевыми углями. Бубнов жил хорошо, в согласии с самим собой и в достатке. Ушедший год только увеличил его достаток. Сразу после новогодних праздников он намеревался купить еще один магазин. И все равно настроение у него было не ахти, а в глубинах души притаилась не до конца осознанная опасность. Он не мог четко сформулировать, что его тревожило. Тревожно и все. Он плохо представлял, что такое самоанализ, но зато прекрасно знал, что, когда долгое время все хорошо, это плохо.
Виктор Сергеевич мог гордиться собой. Почти образец американской мечты. Человек, сделавший себя сам. Еще десять лет назад он работал простым водителем. Хорошо работал. Бубнов всегда старался все делать хорошо. И зарабатывал прилично по меркам девяностых годов: пятьсот, а иногда и до тысячи долларов в месяц выходило. Но в какой-то момент ему захотелось другой жизни, в которой он сам за себя отвечает. Так он, может, рассуждает сейчас, а тогда хотелось построить дом, ездить на навороченном авто и иметь несколько кредитных карточек, на каждой из которых было бы по миллиону. И чтобы точно такие же карточки, но уже по сто тысяч были бы у жены.
В его жизни, как и в жизни миллионов других людей, бывали белые и черные полосы. Бубнов осознавал неизбежность таких чередований. Умом он старался воспринимать, и, плохое, и хорошее как данность. А вот сердцем… Сердце болело. И хотя черные полосы Бубновым прогнозировались, всегда добавлялась нелепая случайность, которая делала ситуацию безысходно-противной. А иногда эти нелепые случайности выползали в таком множестве, как тараканы из щелей. Проблемы рождают или притягивают проблемы. Ожидание проблемы – тревоги, мучения: как-то все разрешится. Но, если к проблемам ожидаемым подкатываются проблемы неожидаемые, жди большой беды.
Бубнов не любил слов «беда», «несчастье». Слишком трагическая в них заложена энергетика. Он еще при жизни родителей ясно сформулировал, что будет для него большой бедой. Родители не должны пережить своих детей. Во-первых, потому что нарушается естественный ход жизни. А во-вторых, как жить дальше. Поэтому свои жданные и нежданные проблемы, он формулировал как временные трудности, которые с каждым случаются. Бубнов, как человек малообразованный, любил ясные и простые формулировки. Даже временами, впадая в отчаяние, он всегда надеялся на благоприятный исход. Это им определялось так: «Не бывает безысходных ситуаций, а бывают безысходными только люди. Но при этом обязательно всегда добавлял: «Господь, все уже определил. Нам остается сделать только правильный выбор».
Сегодняшнее, тревожное настроение связано с внезапной смертью Грибова. Бубнов, конечно, расстроился из-за его смерти, но не настолько, чтобы вот так мучиться бессонницей. Просто вчерашние похороны Грибова добавили Виктору Сергеевичу совершенно ненужные проблемы. Проблем, которых, как ему казалось, можно было избежать.

В канун Нового года раздался телефонный звонок.
- Виктор Сергеевич?
- Да, я слушаю.
- Здравствуйте. Я жена Грибова. Леша вчера умер.
- Как же так. Что случилось?
- Я и сама еще толком не знаю. Я хотела бы попросить вас быть на похоронах третьего числа. Придете?
- Да, да, конечно. – Бубнов был ошарашен новостью, и поэтому не мог отказать жене-вдове Грибова. – Может, помощь, какая нужна?
- Нет, спасибо. Сама пока справляюсь. Единственная просьба. Обзвоните общих знакомых и сообщите им о дате похорон.
- Обязательно сделаю.
- Спасибо. До свидания.
- До свидания.

На кладбище Бубнов понял, почему жена Грибова приглашала всех. Мало, кто пришел проводить Грибова. Бубнов сам позвонил нескольким ПБОЮЛ. Но почти все отказались, ссылаясь на занятость. Поэтому на кладбище набралось от силы человек двенадцать. Из них семь таких же ПБОЮЛ. Еще Бубнов вычислил жену покойного, лица которой он не смог разглядеть из-за низко надвинутого черного платка и поднятого воротника шубы. Из детей была лишь девочка лет двенадцати, дочка, наверное. Постояли у гроба без речей и слез. Могильщики, опустив гроб, предложили каждому бросить горсть земли. Земля была смерзшаяся, и гулко стукалась о крышку гроба. Когда уже расходились, Бубнов обратил внимание на могильную табличку. Грибов Алексей Николаевич, 43 года. «Надо же – подумал Бубнов,- почти ровесники
- Привет, – к Бубнову подошел Матвеев.
- Здоров, – протянул Бубнов руку для приветствия. Он и тебе, что ли денег должен? – спросил Матвеев.
- С чего ты вдруг решил?
- Да потому, что пришли только родственники или те из наших, кому он денег остался должен, – ответил Матвеев, подхихикивая. - Вот я и подумал, что он тебе тоже должен. Я угадал? Сколько он тебе должен?
- Нисколько, – Бубнову этот разговор на кладбище показался неуместным.
- А чего тогда пришел? – Матвеев был искренне удивлен. – Вот Ленке Соболевой он остался десятку должен. Но я думаю, что десятку ее покойник отработал. Говорят, что ублажал по полной программе.
- И охота тебе в чужом белье копаться, - брезгливо заметил Бубнов. – Тем более, здесь и сейчас.
- Чего копаться? Да про них все знали. Он и мне четыре штуки задолжал. Как ты думаешь, мне сейчас с его женой о долге поговорить или отложить разговор?
- Я думаю, что лучше отложить.
- Я перед кладбищем к нему в магазин забежал. Полный пиздец. Пустой магазин. Даже на мои четыре штуки не наберется. Во, я, бля, влип. Я еще в доме посмотрю, может там, на четыре штуки что-нибудь наберется. Кто не успел, тот опоздал.
Бубнову не хотелось продолжать этот разговор, и, он искренне обрадовался, когда к ним подошла вдова Грибова и попросила поехать помянуть покойного.
Грибов жил в старой пятиэтажке, на окраине города, но в очень живописном месте. Дом с трех сторон был окружен сосновым лесом. Стройность и мощь деревьев контрастировали с немощью и уродливостью дома.
Когда поднялись в квартиру, Бубнов был поражен убогостью обстановки. «Хер, что здесь Матвееву обломится» – машинально, но не без злорадства подумал он. Виктор Сергеевич, конечно, подозревал, что Грибов жил небогато, но, чтобы так … Квартира, состоящая из двух небольших смежных комнат, была в запущенном состоянии: потертый линолеум, отвисшие куски обоев, потолки, которые никогда не были белыми. И хотя мебель была новая, но на общем фоне разгрома смотрелась угнетающе. Зато книг в доме было много. Причем купленные не за последние три года под цвет мебели и обоев, а собранные в библиотеку лет за двадцать, но это уже Бубнову было неинтересно.
Вдова пригласила всех к столу. Бубнов ждал, когда все рассядутся, чтобы присесть с краю и при первой удобной возможности покинуть дом.
- А вы, что не присаживаетесь? Вас, кажется, Виктор зовут? – спросила Грибова.
- Да, Виктор. Пусть все рассядутся. А уж потом я, – ответил Бубнов.
Только сейчас Бубнов увидел не вдову ПБОЮЛ Грибова, а женщину, которая, несмотря на траурные одежды, выглядела очень привлекательно. Блондинка, с короткими, вьющимися волосами. И глаза, в которых Бубнов не увидел печали. Растерянность? Да. Скованность? Да. Но только не печаль. Бубнов необъяснимо был убежден, что это именно так. А еще Виктор Сергеевич почувствовал в ней самку, которая ищет самца для спаривания. Никаких поводов вдова ПБОЮЛ Грибова не давала так думать. Но Бубнову и не надо никаких поводов. Он просто ощущал себя тем самым самцом. «Надо будет, и на девять, и на сорок дней сходить. Очень привлекательная дамочка»,- непроизвольно подумал он.
После третьей рюмки с обязательным пожеланием «Пусть земля ему будет пухом» гости оживились, и за столом потекла оживленная беседа меж людьми ранее друг другу незнакомыми. Застольные разговоры не имели никакого отношения к покойному. Говорили о погоде, о президенте, о домашних животных, о налогах. ПБОЮЛ Матвеев подсел к ПБОЮЛ Соболевой. Между ними завязалась тихая, но очень оживленная беседа. Наверное, обсуждают, как с Грибовой выбить долги мужа. – Бубнов нисколько не сомневался, что беседа посвящена именно этой проблеме. – Интересно, а, сколько мне остался должен Грибов?» – Бубнов в уме прикинул суммы неоплаченных Грибовым накладных. Получилось около шестнадцати тысяч. Сумма, по меркам Бубнова, не ахти какая. Бывали времена, когда он терял гораздо больше. Поэтому тему долга покойного Грибова он посчитал для себя закрытой.
Между тем за столом становилось все шумнее и оживленнее. Кто-то даже предложил тост «За здоровье очаровательной хозяйки дома». По молодости, в прошлой жизни, до ПБОЮЛ, Бубнов, бывая на поминках, часто про себя возмущался: «Как же так! Человек же умер, а они пьют, закусывают, смеются». Но со временем пришел к выводу, что так уж устроен человек: тяга к жизни сильнее горя. Даже тем, кто только что потерял близкого человека, такое поведение гостей позволяет отключиться от переживаний, волнений, горя. Родственники еще успеют погоревать, когда после ухода гостей начнут убирать стол, мыть посуду и будут горестно вспоминать: из этой тарелки, вечно немытой, он любил есть, что кран на кухне так и не успел починить, что после ужина он любил полежать на диване, вперившись в телевизор. То, что еще буквально два-три дня назад вызывало раздражение, сегодня вспоминается с умилением.
Бубнову после выпитого захотелось покурить. Он встал и вышел из квартиры на площадку. Его уход послужил сигналом для всех курящих. Гомонящая толпа устремилась за Бубновым. Покурив, Бубнов прошел на кухню. Вдова ПБОЮЛ Грибова резала хлеб.
- Извините, а как вас зовут? – Эта женщина определенно нравилась Бубнову.
- Наташа. А мне о вас Алексей рассказывал.
Вдова отложила хлеб, готовая продолжить беседу. Может быть, это звучит цинично, но ей Бубнов понравился. На какое-то мгновение ей стало стыдно за такие мысли: только что мужа схоронила. Но только на мгновение. Она сама себя пыталась устыдить. Нельзя так. Так не положено. Ведь умер твой муж, с которым прожила столько лет. Нельзя же бросаться на первого встречного. Что этот мужчина о тебе подумает. Но так хочется хоть недолго побыть слабой и желанной женщиной. А что она желанна, в этом не было никакого сомнения.
Бубнов, как опытный самец, просто учуял ответное желание этой женщины. Вопрос только времени и места. «Господи, нехорошо-то как. Только человека схоронили, а я уже думаю, как вдову его трахнуть», - стыдил себя Бубнов и попытался поддержать беседу.
- А что он мог обо мне рассказывать? Мы ведь были мало знакомы.
- Он считал вас очень порядочным человеком. Называл вас «внятным».
- Мне он тоже был симпатичен.
- И поэтому вы давали ему взаймы? Сколько он вам остался должен? – неожиданно зло спросила Грибова. Бубнов не сразу нашелся, что и как ответить. После небольшой заминки произнес:
- Нисколько. Он со мной работал «по факту», – увидев недоуменное лицо Грибовой, пояснил: «Он за товар сразу расплачивался».
- Неправда все это. Мне Матвеев сказал, что он всем остался должен. И еще он сказал, что мне стоит подумать, как я расплачиваться за мужа. Скотина. – Непонятно, к кому относилось последнее слово, то ли к покойнику, то ли к Матвееву. – Так, сколько он вам остался должен? - по настойчивости и интонации задаваемого вопроса, Виктор Сергеевич понял, что Грибова близка к истерике.
- Успокойтесь. Какая теперь разница. Я полагаю, что вам не придется платить по его долгам. По крайней мере, мне вы точно ничего не должны. И давайте закончим разговор на эту тему.
- Давайте. – Наталья замолчала и очень тихо-тихо заплакала. Бубнов подошел к ней вплотную, одной рукой обнял ее за плечи, а другой очень нежно и осторожно смахнул слезы с ее лица.
- Только не надо плакать.
- Хорошо, я постараюсь, – Грибова не очень охотно сняла его руку, но на кухню в любой момент мог кто-нибудь войти. – Надо идти к гостям.
- Да, да, конечно. А мне пора уходить. У меня еще много дел.
- Прямо сейчас? – вопрос прозвучал очень жалобно. – Может быть, еще побудете?
- Нет, к сожалению, не могу, – ответил Бубнов. – Запишите мой телефон. Если нужна, какая помощь звоните. –Эту дежурную фразу, которую очень часто говорят на поминках, Грибов произнес искренне.
- Спасибо. Вы на девять дней придете?
- Приду. Во сколько?
- Думаю, что вечером. Часов в шесть.
- Хорошо.

Бубнов посмотрел на часы. Шел третий час ночи. Спать по-прежнему не хотелось. Виктор Сергеевич маялся. Телевизор он не любил смотреть, книги не читал. Он предпочитал беседу или, как сам выражался, «потрещать». А еще он любил и умел слушать. Качество в наше время достаточно редкое, почти реликтовое. Мы настолько упиваемся своими радостями и горестями, что можем выслушать только себя, да и то не всегда внимательно. Может быть, и Грибов был ему тем интересен, что не только умнО говорил, но и хорошо слушал. Бубнову Грибов был очень симпатичен, не только потому, что тот был очень образованный (к людям образованным Бубнов относился с большим почтением и пиитетом, считая образование чем-то недосягаемым для себя.), но и потому, что человек был светлый. По Бубнову, «светлый человек» – это хороший человек. Можно только удивляться, как в Грибове, обросшему долгами и ложью, как коростой, вечно что-то просящего, Виктор Сергеевич увидел «светлость», но он увидел. Они не сдружились, но при каждой встрече, если выдавалась возможность, с удовольствием беседовали. Бубнову показалось или так оно и было на самом деле, что он Грибову тоже интересен. Грибов так слушал, что Бубнову казалось, что он не рассказывает, а исповедуется. После встреч с Грибовым как бы подтверждались его смутные догадки о том, что деньги не есть главная ценность в жизни. И в то же время он отчетливо понимал, что безденежье уродует человека, особенно того, кто зарабатывание денег сделал своей профессией. Ведь оставайся Грибов ученым, он, может быть, и не ощущал бы своей бедности. Писал бы свои книжки и был бы довольным. А так в этой жизни Грибов неудачник, который так и не смог овладеть азами новой профессии – «делать деньги». Деньги и Грибов – понятия несовместимые.
Как-то по случаю, они с ним выпивали. Бубнов к выпивке относился спокойно, но в хорошей компании и по поводу никогда не отказывался. Сидели после работы у Бубнова в офисе. Грибов рассказывал занимательные истории, которых знал множество. Бубнов делился своими размышлениями о жизни. В общем, все, как полагается, когда два мужика ведут застольную беседу. Они перескакивали с темы на тему, замолкали, когда выпивали и закусывали. Когда бутылка коньяка была почти пуста, заговорили о работе. Дружно ругали местную власть, которая задушила проверками и поборами, обсудили политику ценообразования, вспомнили несколько забавных историй о своих коллегах по бизнесу.
Потом Бубнов неожиданно спросил:
- Слушай, Леш. А ты зачем бизнесом занимаешься?
- Как зачем? – не очень искренне удивился Грибов. – Денег заработать.
- Не свисти. Деньги зарабатываю я. А у тебя одни долги. И чем дальше ты работаешь, тем больше у тебя долгов.
- Это не совсем так. – Попытался возразить Грибов.
- Да так, все. Ты, наверное, всему району должен. Ты мне только около двадцати штук должен.
- Девятнадцать пятьсот.
- Неважно. Ты лучше скажи, кому нужна такая работа.
- А ты, что? Можешь предложить мне не такую работу?
- Ничего я не могу предложить. Как так можно жить с долгами? Я, если кому хоть сто рублей должен, уже в не настроении. Нет у меня денег или не хватает, я товар не покупаю. Лучше перебьюсь как-нибудь, чем в долг брать. А ты берешь и берешь. Чем отдавать собираешься?
- Расторгуюсь вот к весне…
- Я это твое «расторгуюсь» слышу столько, сколько я тебя знаю, – перебил Бубнов. - Не хера ты, никогда не расторгуешься.
- Вить, к чему этот разговор. Какое тебе дело до моих долгов?
- Как какое дело? – почти в крик произнес Бубнов. – Ты мне должен. А деньги мне нелегко достаются. Да потом, мне тебя жалко. Я же вижу, как ты крутишься. Я же вижу, что ты трудяга.
- А ты не жалей меня. Долги я отдам обязательно.
- Я надеюсь, – поостыл немного Бубнов.
- Я с долгами, ты без долгов. Какая между нами разница? – Грибову почему-то захотелось продолжить этот неприятный разговор.
- Как какая? Семья живет в достатке. Я сплю спокойно
- И я сплю спокойно. Достатка, как у тебя нет, но тоже вроде не бедствуем.
- Да, как ты не понимаешь. Не дай Бог, случись, что с тобой…
- Что будешь с моей семьи долги выбивать? – спросил Грибов и усмешкой посмотрел на Бубнова.
- Я, допустим, не буду, – смутился Бубнов. – А кто-то…
- Да, никто не будет. Я тебя уверяю. Себе дороже с бедной вдовой связываться. А когда мы встретимся там, –Грибов выразительно показал пальцем вверх.– Мы будем с тобой равны. У меня куча грехов. У тебя куча не меньше. Может, я со своими долгами буду менее грешен, чем ты без долгов. И спрашивается, чем ты лучше меня?
- Я и не говорю, что лучше. Я говорю, на фига заниматься тем, что плохо получается. Понял, о чем я?
- Понять понял. Да толку что? Ты что ли можешь что-то мне предложить? Или так в порядке соболезнования?
- Я и сам не знаю. Наверное, соболезнование.

Разговор о грехах Бубнову вспомнился не случайно. Причина его ночного беспокойства именно девять дней, на которые он приглашен. «А ведь девять дней приходятся как раз на Рождество, – прикинул числа Бубнов. Ох, как нехорошо». Грибов был хорошим семьянином, по крайней мере, он так искренне считал. А как же можно считать иначе. Жена и дочь живут в достатке, по дому все делает, в отпуск всегда только с женой. И шашни на стороне не заводит. Девочки в бане по пятницам не в счет. Они не более чем дополнение к венику и пиву. И не каждую пятницу девочек приглашают. И девочки не бляди, а вполне приличные женщины, которые тоже любят баню. Все хорошо, никаких сомнений или душевных терзаний по этому поводу Бубнов не испытывал. Вдова же Грибова его смутила и взволновала. Вот это и было нехорошо. «Никуда я на Рождество не пойду. Буду дома», - решил Бубнов. Такое простое решение проблемы успокоило его, и он отправился спать.
Но шестого позвонила Грибова.
- Здравствуйте Виктор. Не забыли, что я завтра жду вас.
- Помню, конечно, буду обязательно.

Войдя в квартиру, Виктор Сергеевич не удивился, что кроме Грибовой в ней никого не было. Более того, он был уверен, что так примерно и будет. И все же с деланным недоумением посмотрел на Грибову.
- Так получилось. Была только мама. Посидели немного. Потом с дочкой уехали. Вот только-только проводила, – попыталась объяснить Грибова. – Мама дала мне возможность отдохнуть.
- Неважно.
- Что неважно?
Пришла та ясность, которая упростила ситуацию. Эти несколько минут в квартире Грибовой вернули Бубнова в привычное состояние: он понял, что он делает. Он предает свою жену. В том, что он совершает предательство, у Бубнова не было никаких сомнений. Странные мы, все-таки люди. Сделанное открытие не только не смутило его, а скорее даже обрадовало. Он даже попытался представить, как все будет выглядеть.
Реальность оказалась слаще, и превзошла все его ожидания. Он даже представить себе не мог, что с женщинами может быть так хорошо. После « девушек» хотелось быстрее домой, отвалившись от жены, тут же засыпал, а, если сон не шел, бежал покурить. С Грибовой было удивление: неужели он, немолодой уже мужик, даже не знал, что может быть так. Как так? Не хочется бежать, не хочется курить, а хочется ощущать эту женщину рядом. Это было ощущение мужика, истосковавшегося по женщине.
«Еще недавно на этом месте лежал ее муж, а теперь я», – неожиданно подумалось Бубнову. А вслух сказал:
- Спасибо тебе. Я никогда не думал, что так бывает.
- Как так?
- Не знаю. Мне тяжело объяснить словами. В общем, все по-другому. И после всего этого мне с тобой очень хорошо.
- Это и есть по-другому?
- Наверное, да.
Они лежали лицом к лицу. Грибова с удивлением и любопытством всматривалась в Бубнова. Если для Бубнова все было по-другому, то ей просто было хорошо и покойно. Вот оно, пожалуй, ключевое слово ее состояния: покойность. Впервые за последние годы она расслабилась. С Грибовым же постоянно напряжение и проблемы: деньги – долги, долги – деньги.
- Ты не считаешь меня дрянной женщиной? – неожиданно спросила она Бубнова.
- Почему я должен так считать?
- Как почему. Не успела схоронить мужа, как тут же улеглась в койку с мужчиной, которого едва знает.
- Я, может быть, скажу нехорошо, но все равно скажу. Мне кажется, что ты не очень опечалена его смертью, – увидев ее изумленное лицо, Бубнов поправился. – Я не то имел в виду. Просто ты так устала от той жизни, что его смерть для тебя облегчение.
- Да, скорее так. Ты точно сказал «облегчение». Последний год была не семейная жизнь, а совместное сосуществование. Я его жалела и презирала одновременно. Жалела и презирала за то, что такой одаренный человек превратился в ничтожество. Я никогда не думала, что деньги, а точнее их отсутствие могут так его искалечить. Я даже не успела заметить, когда этот, в общем-то, честный и порядочный человек превратился в неистребимого вруна. Он лгал всем: мне, тебе, наверное, себе…
- Может, не будем так о нем говорить, – попытался возразить Бубнов.
- А как сказать по-другому. Ты только представь. Дарит мне на день рождения тысячу рублей. А буквально через два часа просит деньги обратно. Ему, видите ли, на товар денег не хватает. Сколько раз просил занять для него денег. Я занимала, а он не отдавал. Я крутилась, как белка, чтобы за него долги отдать. И что я должна помнить после этого? Может быть, я неблагодарна по отношению к его памяти, но я так скажу, эта наша случайная встреча подарила мне больше счастья, чем пятнадцать лет с ним.
- Значит, ты понимаешь, что наша встреча случайна и продолжения не будет?
- Лучше такая встреча, чем никакой
После сороковин Бубнов переехал жить к Грибовой. Для жены Бубнова это стало тяжелейшим ударом. Она грозилась убить и его, и себя. Но, видя его непреклонность, внешне смирилась. Она даже сумела обсудить с ним финансовые и имущественные дела. Договорились так, что он оставляет ей дом, машину, половину денежных сбережений, а также ежемесячно выплачивает по пятьсот долларов. Себе же забирает весь бизнес. Бумаг никаких не оформляли, договорились на словах. И все же эти договоренности стали для Бубновой еще одним потрясением. Ради какой-то бляди он так легко расстается с тем, что нажил своим трудом! Это ведь так непохоже на ее мужа.
Вот такие выкрутасы выделывает жизнь. Одна женщина, еще вчера, счастливая жена, а сегодня, в глазах печаль, под глазами черные круги, на голове черный платок, другая, вчера стала вдовой, а сегодня счастливая, с смеющимися глазами женщина. Можно посочувствовать одной, но не знаю, можно ли осудить другую? Просто так сложилось. Одна потеряла любимого мужчину, другая встретила любимого мужчину, и ждет от него ребенка.
Такие новости в деревне распространяются быстро, и когда Бубнова узнала о беременности Грибовой, то в порыве глухой злобы сожгла ему магазин. Запалив магазин, она и не думала скрываться. Ей даже хотелось бы, чтобы ее поймали, а в деревне бы говорили, что все беды от этой бляди, поэтому стояла и смотрела, как языки огня сжирают магазин. И только убедившись, что магазин сгорел дотла, и пожарные не смогли его спасти, с ненавистью посмотрела на бывшего мужа, который примчался на пожар, и, ссутулившись, побрела домой, держа в руке пустую канистру из-под бензина. Вся деревня замерла в ожидании, как поступит Бубнов. Местные жители разделились на две партии: одни считали, что Бубнов жену засадит, а имущество вернет себе, другие, что ничего не сделает – не последнее потерял.
Бубнов не сожалел о магазине, действительно, не последнее потерял. Да и тому же он не предполагал, что его уход такой пронзительной болью отзовется в его уже бывшей жене. Он допускал, что без скандала не обойдется, но вот, чтобы так… Поэтому в акте было записано, что причина пожара замыкание в электропроводке.

 

3.14.134.18