«Я последний в Серебряном веке…»

***

Моя любимая играет для меня.

Ты думаешь, играет для известности?

Она и так известна в этой местности.

Моя любимая играет для меня.

Ты думаешь — играет ради прибыли

и дружбы тех, кто в лимузинах прибыли?

Моя любимая играет для меня.

Для критиков, ты думаешь, для горстки

эстетов, чтоб погладили по шерстке?

Играть для королей, играть для черни…

Нет! Для меня струится шелк вечерний,

Изгибы рук — нежна их западня.

Моя любимая играет для меня.

Ты можешь мне сказать: «Уймись немного,

ведь должен музыкант играть для Бога,

Как древний грек играл для Диониса,

и ты напрасно жаждешь бенефиса!»

Моя любимая играет для меня!

Рахманинов. А след — Стравинский, Скрябин.

Такие открывает бездны, хляби…

Пред кем, ты думаешь? Представь, передо мной.

И боль ее нельзя назвать игрой.

Не пальцев бег по клавишам, а путь

Души. И ей нельзя передохнуть.

Тонка, мятежна скоропись огня.

Моя любимая играет для меня.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

А. А. Вознесенскому

Хозяин синих глаз

во мне увидел свет:

«Спасибо Вам за Вас».

Алаверды, поэт!

Вселенский декаданс,

в кого не ткнешь — банкрот.

Спасибо Вам за Вас!

А не наоборот.

Спасибо за аванс,

за пропуск на Олимп,

и за нежданный пас -

автограф, что как нимб.

Пусть критик-Карабас

в меня швыряет грязь.

На книге — Ваша вязь:

«Спасибо Вам за Вас».

Мои стихи, как квас,

а Ваши — чистый спирт!

Я пью его — за Вас,

пока наш город спит.

Мои стихи, как ВАЗ,

а Ваши — Mercedes.

Вы мне придали вес.

Я должен Вам — за Вас.

За «Озу», за «Авось»,

за шепот в микрофон

и за улыбку сквозь

слезы — Вам поклон.

Спасибо Вам за вальс -

танцуйте при свечах,

за то, что выбрал нас

парнасовский HR.

… Не залететь на час

под сосны к Вам на чай,

но я увижу Вас -

есть у поэтов рай!

***

Я последний в Серебряном веке.

Для меня он и якорь, и храм.

Как паломник, достигнувший Мекки,

облачен в белоснежный ихрам,

так и я — в эти образы, ритмы,

в эти таинства, ветры, пиры,

и другой мне не надо палитры,

и иной, кроме жизни, сестры.

Скуден дар — что пожнешь, то и сеешь.

Я негромко и редко пою,

но зато передал Ходасевич

мне тяжелую лиру свою.

Не хотите — не надо, не верьте!

Вас ли мне уверять всей душой?

Я последний в Серебряном веке.

Посошковый. Наследный. Меньшой.

УЗБЕКСКИЙ ШАНСОН

Золотая женщина Востока…

Блеск ее шелков, очей, речей

обойдется дорого — во столько,

сколько стоит голос твой, ручей.

Надо мной луна спелее дыни,

подо мной земля теплее сна.

Я сегодня вровень с молодыми -

возбужден и пьяный без вина.

Золотая женщина Востока,

ханша постсоветской Бухары…

Тот слепец, кто смотрит без восторга,

тот глупец, кто не поймет игры!

Я свои печали залатая,

улечу опять в московский дождь,

где мне будет сниться золотая

женщина, восточной ночи дочь…

РАЗГОВОР В СЕМЕЙСТВЕ ВИНЗДОРОВ

— Чьи это задницы? Чьи это хари?

— Ах, неужели? Снова принц Гарри!

— О, папарацци, наглые твари!

Тут компромата — целый гербарий.

— Это скандально! Это пикантно!

— Лучше бы мальчик учился бельканто…

— Гадкий наш Гарри! Снова в угаре…

— Всеми заброшен, как дети в Уганде…

— Вот бы его проучила Диана…

— Да, не икона! А кто без изъяна?

— Ты посмотри-ка, важный, как барин,

рыжая бестия! Сладкий наш Гарри…

— Ну, а на мой взгляд, олух он сельский,

принц называется, Гарри Уэльский!…

— Мы его любим! Души в нем не чаем!…

И не читайте таблоид за чаем!

автор фото: Ольга Карпова

3.143.168.172