День защитника

 

«В случае войны вашей бывшей страны против Соединенных Штатов, на чьей стороне вы станете воевать?»

Олег зябко поежился, с хрустом поскреб двухдневную щетину, поправил висевший на груди уоки-токи, тяжело вздохнул и посмотрел в небо, словно оно могло чем-то помочь.

Небо Орегона привычно наваливалось сонными облаками и сыпало колючей моросью, пощипывая лицо, оставляя мокрые пятна на бетоне нового кампуса, покрывая серебристым бисером потухшие окна.

«Ну что за хрень? — со злостью подумал Олег. — Почему всегда одно и то же? Что там, что здесь. Везде».

Интервью на гражданство ему назначили на ближайший вторник. Около сотни вопросов по истории, конституции и законодательству, которые Олег давным-давно знал. Впрочем, американцы со свойственной им рациональностью не оставили другого выбора, прислав по почте брошюру с подробными ответами на английском и …, на всякий случай, на русском языках.

И все бы ничего, если бы не Оскар, отставной полицейский из Филиппин с длинными запорожскими усами, которые он то и дело заботливо оглаживал.

— Ты, бадди (1), не ерунди, — сказал он, узнав об интервью, — и на главный вопрос ответь.

— В брошюре такого вопроса нет, — возразил Олег.

— Там много чего нет, — скалился Оскар.

— А ты сам как ответил? — спросил Олег.

Оскар получил гражданство пару лет назад и был горд своим синим паспортом с золотым орлом, хищно сжимавшим в когтях стрелы и оливковую ветвь.

— Правильно ответил, — он назидательно воздел палец к потолку, — по уму.

Оскар смотрел на жизнь с подозрительностью копа и во всем видел подвох и обязательную грязь. Он даже кампус патрулировал, надев на левую руку докторскую перчатку, а в правую вложив свернутое вдвое бумажное полотенце. «Чтобы руки были чистыми, — объяснял Оскар, покручивая усы, — и никакой инфекции». Однако, Олег ему не верил. Просто Оскар, считал он, боялся оставить хоть где-нибудь свои отпечатки. Ведь, несмотря на паспорт, он все равно оставался иммигрантом из Филиппин.

Олег снова вздохнул.

Все прошлые годы, начиная с бегства через иллюминатор парохода, гадания выдадут-не выдадут, ожидания статуса беженца и тоскливого одиночества, когда со своими общаться неохота, а на американцев не хватает ни языка, ни понимания, он трепетно ждал дня интервью, словно за ним должна была открыться невидимая дверь и пролиться новая жизнь, солнечная, радостная, достойная. Он даже по случаю костюм купил в «ValueVillage» (2), черный, строгий, представительный и почти новый, а к нему галстук со звездами и красно-синими полосками. И вот тебе на.

Олег еще раз поскреб щетину. «Перед интервью, — подумалось, — надо бы побриться».

— Сьерра-1 вызывает Сьерру-2, — проснулась рация.

— Сьерра-2 на связи, — ответил Олег.

Сьеррой-1 назывался в их смене Оскар.

— Сработала пожарная сигнализация. Четвертый уровень, корпус Би. Проверь.

— Тен-фор (3), — ответил Олег и пошел к лифту. По воскресеньям, когда в колледже никого или почти никого не было, время тянулось медленно, и ложные тревоги были тем немногим, что не давало окончательно уснуть на дежурстве.

«В случае войны вашей бывшей страны против Соединенных Штатов, на чьей стороне вы станете воевать?» — повторил про себя вопрос Олег, когда дверь лифта открылась, и механический голос объявил: «Fourth Floor» (4)

Как и предполагалось, на четвертом этаже все было спокойно и тихо. Как всегда. В офисах горел дежурный свет, мигали голубым мониторы компьютеров, едва слышно поигрывала невыключенная музыка в туалетных комнатах. Олег уже заканчивал обход, когда тренькнул мобильник. Звонила тетка Капа.

— Олежка, — радостно сказала она, — добрый вечер!

— У нас утро, — поправил Олег, — привет.

— Конечно, конечно, — спохватилась Капа, — я никак не запомню, какая у нас разница. Старая стала, прости.

— Ерунда, — ответил Олег, — у вас вечер, у нас утро и наоборот. Ты деньги получила?

— Звоню, чтобы спасибо сказать.

— Ерунда.

— Сам то, небось, не жируешь? — предположила тетка Капа. — Может, не надо присылать?

— Опять за свое? — деланно рассердился Олег.

Он гордился тем, что вот уже пять лет каждый месяц отправлял часть «пэйчека» тетке в «оулд кантри».

— У меня пенсия и льготы по коммуналке. Я же теперь ветеран, — возразила Капа.

— Бумагу прислали?

— Прислали, — ответила она. — Теперь все по закону и справедливости.

Олег вспыхнул, но успел глубоко вздохнуть и задержать на время дыхание, а, когда выдохнул, первая волна возмущения прошла. Он не хотел ругаться с теткой, увещевать и вразумлять ее. Особенно теперь.

Тетка Капа, ЧСВН (5) и детдомовка, не смогла устроить собственной семьи, поэтому, когда родители пятилетнего Олежки погибли в автомобильной катастрофе, забрала племянника к себе и заменила ему и мать, и отца, и братьев, и сестер. Она много и тяжко работала и всю свою долгую жизнь добивалась реабилитаций. Сначала родителей, сгинувших в страшных тридцатых, потом старшего брата, такого же как и она ЧСВН, погибшего в первом же бою под Варшавой, затем своей собственной. И ждала, ждала, ждала.

— Зачем ты их просишь? — возмущался подросший Олег. — Они сами должны. Не надо их просить!

— Сами с усами, — вздыхала тетка и снова писала по инстанциям.

— Значит, получила, — сказал Олег. — Рада?

— Удовлетворена, — ответила тетка. — Теперь я ветеран, у меня надбавка к пенсии, льготы и …

— Ты лучше загранпаспорт оформляй, — перебил ее Олег. — Я гражданство получу и сразу подам на спонсорство.

— Олеженька, — взмолилась тетка, — я никуда не поеду. Знаешь, где родился, там и пригодился. Так что, помирать буду на родине.

Олег засопел в трубку.

— Не сердись, милый. Тебе самому жизнь надо устраивать. Учиться, работу хорошую найти, семью завести, а я уж как-нибудь.

— Как-нибудь, — горестно вздохнул Олег. — Знаю это «как-нибудь».

Уже в десятом он решил, что уедет, а после армейской службы еще больше утвердился в своем решении. Тетка с ним спорила.

— На чужбине и сладкое в горчицу, а на родине и хрен за леденец, — говорила она, но Олег только кривился.

— Не только человек должен быть достоин страны, но и страна — человека, — говорил он. — Эта страна тебя, тетка, недостойна. И меня тоже.

— За морем веселье, да чужое, а у нас и горе, да свое, — отвечала она племяннику.

Олег досадливо махал рукой, на что тетка замечала:

— Чужбина слезам не верит.

— Москва тоже, — огрызался племянник.

Тем не менее, когда все было решено окончательно, тетка его благословила, поцеловала в лоб и, отвернувшись, тихонько заплакала.

— Ой, совсем забыла! — сказала она. — Сегодня же праздник.

— Праздник? — удивился Олег.

— 23 февраля, — сказала тетка. — День защитника Отечества. Так что поздравляю. Ты же как ни как свое отслужил и даже вон медаль заработал.

Олег усмехнулся.

«В случае войны вашей бывшей страны против Соединенных Штатов, на чьей стороне вы станете воевать?» — повторил про себя вопрос, а вслух сказал: — Ладно, не трать деньги. Я после работы перезвоню. Поговорим. Кстати, посылку с лекарствами я послал. Может, дойдет.

Посылки с лекарствами и кое-какими гостинцами, которые Олег отправлял время от времени Капе, доходили через раз, бесследно исчезая то ли на таможне, то ли на почте. Несмотря на все усилия, а тетка Капа была упряма и дотошна, следы их найти не удавалось.

Не успел Олег закончить разговор, как рация затрещала электростатикой.

— Сьерра-1 вызывает Сьерру-2, — услышал он голос Оскара.

— Сьерра-2 на связи, — отозвался Олег.

— У нас «попрыгунчик», — сказал Оскар, — вернее «попрыгунья». Возвращайся на базу.

Новый корпус колледжа, построенный пару лет назад, пользовался популярностью среди тех, для кого жизнь перестала быть неоспоримой ценностью и кому хотелось побыстрее разделаться с ней. Лестничный пролет, колодцем уходивший вниз, казался им идеальным для прыжков на лоснящийся пол первого этажа.

— Копам позвонил? — спросил Олег.

— Как только увидел, — ответил Оскар, — только она, верняк, сиганет, не дождавшись.

— Молодая? — спросил Олег.

— Чуть больше двадцати, — ответил Оскар и добавил с нескрываемой досадой. — Теперь рапорт после смены писать забесплатно. Не могла что ли в молл пойти? Там тоже высоко и ступени острые.

Оскар ненавидел работать задарма и воспринимал прыгунов как личных врагов, которые помогали начальству, воровать его время. «Time is money, — говорилонОлегу. — My time is my money.» (6)

— От рапорта все равно не отделаться, — попытался успокоить его Олег, — зато одной идиоткой меньше будет.

— Ты, бадди, не глупи, — строго сказал Оскар. — По инструкции мы ее отговаривать должны.

Инструкции и протоколы для Оскара были столь же святы, что и деньги.

— Вот и отговаривай, — предложил Олег. — Мне еще два этажа в корпусе «Б» обойти да всех президентов повторить. Интервью во вторник, помнишь?

— Она по-английски ни бельмеса, — крикнул в рацию Оскар, — только по-русски. Возвращайся на базу.

— Тен-фор, — ответил Олег, заканчивая сеанс связи.

***

«Ну, вот и все, — думала Лена, — осталось только разжать руки и обязательно зажмуриться, чтобы не видеть мраморный пол. Был блестящий, станет…»

Она злорадно усмехнулась и подалась вперед настолько, что носки свесились с бетонного выступа, и тело удерживалось только на пятках.

«Разжать пальцы», — приказала она себе, но как только тело качнулось, руки, закинутые назад, предательски напряглись, а пальцы-изменники сильнее вцепились в перила и никак не желали разжиматься.

«Трусиха, — прошептала Лена, — чего ты боишься?»

Она глядела вниз на серый грубый выступ в оспинах и царапинах, оставшихся после заливки, на широкую лестницу этажом ниже, с острыми краями ступеней и стальными перилами, на пятачок пола на дне колодца, куда ей предстояло упасть, чтобы все закончилось навсегда.

«Ну же!» — подбодрила себя Лена, однако пальцы, сопротивляясь, до боли сжали перила.

Сзади послышались звуки. Лена чуть повернула голову и скосила глаза на филиппинца-секьюрити с длинными казачьими усами. Он стоял чуть поодаль и что-то говорил в рацию.

«Вызывает подмогу, — подумала Лена. — Надо решаться. До десяти и вниз».

Секьюрити опустил рацию, но с места не сдвинулся, наблюдая за ней с расстояния, на которое она отогнала его своими угрожающими криками.

«Раз, два», — облизнув губы, отсчитала Лена.

«Хорошо бы помолиться, — пришло ей вдруг голову. — Как там: Отче наши, иже еси на небеси… На небеси… На… Не знаю, Господи, даже этого не знаю! К черту! Три, четыте».

— Привет, — послышалось сзади по-русски. — Меня Олегом зовут. Ты что прыгать собралась?

— Не подходи! — крикнула, оглянувшись Лена. — Один шаг и я… Пять, шесть.

В нескольких шагах от нее стоял молодой парень в форме охранника и улыбался, словно видел перед собой нечто забавное.

— И не собираюсь, — ответил он Лене. — Только имя и фамилию скажи. Нам рапорт писать, когда ты тово…, прыгнешь.

— Вот же гады! — разозлилась Лена. — Я тут…, а ты, а вы…

— Что мы? — возмутился Олег. — У моего партнера семья. Мать больная. Внуки. Ему на работе сидеть за свой счет никак нельзя. Ты-то решила для себя, а нам жить. Откуда, кстати, будешь?

— Из Орегона.

— А почему по английски не говоришь?

— Забыла.

— Не хочешь, чтобы отговаривали?

— Не хочу. Я решила.

— Окей. А из «оулд кантри» откуда?

— Зачем тебе? — спросила Лена. — Зубы заговариваешь?

— Интересуюсь. Может, землячка.

— Может, — сказала Лена, косясь на Олега. — Только все равно не подходи. Семь, восемь.

— Я к тому, что, может, тебе назад, домой.

— Нельзя, — сказала она. — У меня ВИЧ.

Лена отвернулась от Олега и еще больше подалась вперед. Занемевшие пальцы сжимали судорожно перила, но уже не так крепко.

— С ВИЧ люди тоже живут, — рассудительно сказал он. — Даже детей рожают.

Лена вздрогнула и снова оглянулась на Олега:

— Больных?

— Не обязательно.

— Врешь?

— В медицинском журнале читал. Я же охранником только по выходным работаю, а днем — на медецинском учусь. Здесь же в колледже.

— Живут и рожают?

— Да.

— Ты уверен?

— Сто процентов. А ты что залетела?

— У меня занемели руки, — вместо ответа сказала Лена. — Я сейчас упаду.

— Не двигайся, помогу.

На улице послышалось размашистое завывание полицейской сирены, потом еще одной и еще. Вместе с полицией неслись пожарные и «Скорая». Оскар бросился вниз по лестнице, чтобы встретить копов и указать им путь.

— Видишь, как всех переполошила, — сказал Олег, подхватив девушку на руки. Он осторожно снял ее с бетонного уступа, перенес подальше от края и поставил на ноги, но даже встав на пол, она продолжала испуганно прижиматься к нему, царапаясь о его двухдневную щетину и трясясь в неуемной дрожи.

— Теперь, глупая, наручники наденут и в камеру посадят для самоубийц-придурков, потом в психушку и пошло-поехало, — со вздохом говорил Олег, обхватив Лену обеими руками, точно пытаясь согреть.

Сирены выли пронзительно громко и совсем рядом, а потом вдруг замолкли, сигнализируя, что команда спасения прибыла.

Олег оглянулся по сторонам. Правее за лифтами была дверь на пожарную лестницу, по которой можно было спуститься на первый этаж и выйти во двор кампуса через черный ход.

— Тебе есть куда идти? — спросил Олег, наклонившись к уху девушки.

— Теперь нет.

— Вытащи у меня ключи из кормана. Только незаметно, камера напротив.

Лена скользнула рукой в карман его куртки.

— Теперь запомни адрес.

Шепотом он сказал ей как выбраться незамеченной во двор кампуса.

На парадной лестнице послышался топот бегущих людей.

— Держи крепче, — крикнул Оскар. Рядом с ним бежал здоровенный полицейский, отстегивающий на ходу наручники.

Замигал сигнал лифта, кто-то поднимался на этаж.

— Как зовут тебя? — спросил Олег.

— Лена.

— Вырывайся, Лена, и беги. Скорее.

— А ты?

— Жди меня дома.

Она сильно толкнула его в грудь, и он опасливо попятился. «Скажу, что испугался, — мелькнуло в голове у Олега, — что у нее игла была от шприца».

Лена метнулась в сторону пожарной лестницы.

— Где она? — выскочила из лифта девушка-констебль с туго забранным хвостиком на затылке и широким поясным ремнем, нагруженным полицейскими прибамбасами.

Олег молча ткнул пальцем в сторону, противоположную пожарной лестнице.

***

Олег закончил писать рапорт. Указал номера бэджей вызванных полицейских и номер заведенного дела. Потом посмотрел на часы. До конца смены оставалось еще два часа.

— Ты ее сам отпустил? — спросил Оскар и ткнул Олега подозрительным взглядом.

— Я все написал в рапорте, — ответил тот.

Оскар недоверчиво покачал головой и спросил, не отводя глаз:

— А ключи ты тоже потерял?

После отъезда полицейских Оскар попросил у Олега сигарету, и тот разрешил ему взять одну из пачки в кармане куртки, висевшей на спинке стула.

Олег неопределенно пожал плечами.

— Дурак ты, бадди, — покрутил около виска Оскар. — Впрочем, — он задумался, — кто его знает?

— День такой сегодня, — улыбнулся в ответ Олег. — День защтника, — поскреб щетину на подбородке и спросил себя: «В случае войны вашей бывшей страны против Соединенных Штатов, на чьей стороне вы станете воевать?»

(1) англ. buddy — приятель

(2) Известная сеть комиссионных магазинов

(3) 10-4 — радио код секьюрити, обозначающий «Сообщение понял»

(4) англ. четвертый этаж

(5) ЧСВН — член семьи врага народа

(6) англ. Время деньги. Мое время — мои деньги.

 

18.191.165.192