Курортные записки

Название пансионата я, конечно, перепутала. Колесили полчаса по побережью. «Мам, может быть — это «Энергетик»? Или это? Давай поближе подъедем!» Когда выяснилось, что нет в окрестностях никаких «энергетиков», я догадалась заглянуть в путевку. Ну да. Конечно. Правильное слово — «Орбита». Вот ведь черт! И я думаю, склеротиков подобных мне — много, поэтому раздраженные работники «Орбиты» написали, что они — «Орбита» (а не какой-то вшивый «Энергетик») на всем, чем могли — урнах, полотенцах, лежаках и салфетках. Ну и на самом пансионате, конечно.

*

Огроменная территория — сосны, аллеи, беседки, а также дружественные нам муравьи и белки. И тут же — навороченные бассейны, торговцы дребеденью, публичное жаренье шашлыка и прокат аквалангов. Гибрид пионерского лагеря с турецким отелем. Есть и сами пионеры, стучат себе в мячик, ходят строем с такими же вечноголодными лицами, как и в моем детстве. Жить не мешают. Иногда только слышно: «Я па-а-аследний раз говорю, построились!», и тогда делается немного жалостно.

*

В номере — социалистический рай. Пульт от телевизора работает, если подойти вплотную к телевизору и потыкать пультом прямо в морду диктору. Сама комната потрясающе маленькая. Прежде чем положить куда-нибудь книжку, надо встать и подумать — куда именно. Зато санузел размером с комнату. Перетащили туда вентилятор и сумку с вещами. Так освободилось место на полу, и теперь там могу спать я.

Постелила спальник. Под ухом трещит холодильник, ноги упираются во входную дверь. Рано утром слышно как поют птицы и ворочаются во сне мои сыновья. Красота.

*

Здешние охранники с особенным выражением лица — думают грустную думу. Пару раз видела, как они бегают: большими плавными печальными скачками, свесив руки вдоль туловища, склонив голову набок. Громко шлепают сланцы. Кентавры.

*

«Я приглашаю этих обеих семейных пар на сцену!»

«Отдыхаем все мы тута, в нашем комплексе Орбита!»

… что заставляет людей быть аниматорами?

*

Фотоаппарат забыли дома. Пришлось покупать здесь самый дешевый. Он снимает только то, что сам считает нужным и ни с кем не делится информацией.

*

На магазине трогательная надпись: «В купальных костюмах и на роликах не входить».

*

Что делает с людьми шведский стол! Эти трехъярусные порции, напряженные затылки, и мучительное «ниасилил» на лице…. В общем, отдельная тема. Я ее как-нибудь позже разовью.

*

Что делает с людьми добротное трехразовое питание, тихий час, и водные процедуры! Это настолько отдельная тема, что сейчас, вернувшись и осмотрев себя в зеркале, я понимаю, что развивать ее вообще не буду.

*

Бассейны снабжены множеством саун. Захожу в одну — там трое мачо. Не такие, как в столовой — с брюхом навыпуск и тоскливой зубочисткой во рту. Не такие… Сидят, сопят. Жарко. Вспомнила, что друзья наставляли «не будь букой». Села между ними, стройная, готовая к эротическим свершениям. Однако эту доверительную атмосферу сразу же разрушили. Вошли два моих несовершеннолетних оруженосца и устроились — один с левого фланга, другой — с правого. «А я туалет нашел!» — громко сообщил Степа. «Мам, ну что, пошли пописяем?» — спросил Макс.

Ех. Ну черт с ней, с эротикой.

*

Бддыщщщ! Столб брызг обдал окружающих. Все зажмурились.

— Извините. Это мой ребенок. Он так ныряет.

Второй столб. Еще выше и уже совсем громко.

— Извините. Это старший пошел.

— Вы так и будете извиняться?

— Нет. Я сейчас сама прыгну.

*

Играли в «бангладеш». Выяснилось, что нос — конечность лица.

*

Играли в «съедобное — несъедобное». Максик разошелся: жареный шкаф! вареный глаз!

*

Стоит, грустит:

— Ой, нога вымазалась. Как же я теперь в море пойду? Я же его выпачкаю.

*

— Ну все, мам, я уже бегу играть со Степой. Только один вопрос задам напоследок — так, как ты говоришь, я у тебя в животе-то оказался?

*

Хороший спортуголок.

— Максик! Пропусти эту девочку. Эту тоже. Мальчика не шатай. Давай с этой стороны залезать, так ты не будешь задевать тетю…. Ой, то есть дядю. Простите, ради бога…. Тьфу-ты, черт! Все-таки тетю…

*

Здесь модно торговать брусками мыла «природного происхождения» — непонятной консистенции, разноцветного. Рядом с брусками лежит устрашающий нож.

— Это мыло из лепестков роз. Помогает от черных кругов под глазами и похмельной припухлости, — рассказывает тетка-продавец, сочувственно разглядывая мое лицо.

«Че ж сама-то не пользуется? Не помогаа-а-ает» — мстительно думаю я в ответ. Но терпеливо слушаю, подсчитывая теткины пи-ар ухищрения.

— Вы понюхайте! Правда же пахнет!

(правда пахло)

— Создано по старинным аптечным прописям!

(мне тут же представился седой аптекарь, который слюнявит карандаш и терпеливо выводит — мама мыла раму… )

— После шоколадного мыла все приходят и прямо благодарят!

— Мгновенного эффекта конечно не будет, но если намылиться и постоять некоторое время…

— А вот этого ананасового мыла вообще последний кусок остался

(кусок пах отрубями и всем своим видом говорил, что он — не последний)

— Вы можете и не покупать сегодня. Но завтра меня здесь уже не будет. Видите все заканчивается.

(не соврала: ее и правда наутро не было, была другая тетка, которая торговала этим же мылом, и выложила его красивее — пирамидкой)

Аннотации тетка читала отработанным голосом «… а также помогает при вегетативно-сосудистой дистонии…» Она не ожидала, что я буду слушать ее так долго, и на огуречном мыле сбилась, достала распечатку и протянула мне — мол, читайте, сами. Я стала читать, вслух, потянулся народ, слушал меня даже лучше чем тетку. Правда, никто ничего не купил.

Кроме меня.

А я — да. Я все-таки сломалась на мамином артрите. И купила несчастный кусок какого-то целебного мыла из сирени. Эх. Наверно, в каждом покупателе, даже самом вредном, сидит лох.

*

Обнаружили прокат роликов и велосипедов. Я научилась кататься на роликах. Степа руководил процессом обучения. Он показал мне, что можно останавливаться, не только хватаясь за деревья. К концу обучения я уже со свистом рассекала по аллеям, парила, красиво отставив ножку; шмякнулась всего два раза.

*

Решили поехать на конную прогулку. Спросила у турагента, возьмут ли Макса. «Четыре года? Легко! Сядет к инструктору в седло, за полцены!» Я подумала: инструктор же опытный человек — вполне справится и с лошадью и с Максом. Можно не переживать. Но все же немножко переживала все два дня до поездки. А, когда мы приехали на конюшню, выяснилось, что Макс категорически отказывается сидеть в седле инструктора. На лице — сплошная паника. «Только с мамой!» И его посадили ко мне.

Я ездок — так себе, трусоватый. Случалось мне скакать галопом, по горам по долам. Но случалось также и падать вместе с лошадью. И вот у меня в седле сидит мой крошечный человечек, и отступать некуда, надо нам как-то продержаться и не упасть. Прижала его к себе, захватила поводья, вцепилась покрепче в луку, ничего, едем. Макс трусит еще больше: «Зачем мы сюда залезли?! Это же высоко! Почему у них поней нету? Мам, почему мы так шатаемся! Ты мне ноги придавила! Давай не поедем! Мне не нравится!!!» Пару раз пыталась ссадить его инструктору Ромке, но Макс судорожно цеплялся за седло: «Нет! У него лошадь быстро скачет! Не сяду!» — «Ты боишься что ли?» — «Да. Я боюсь. Я трус. Так Степа говорит».

Потом он привык. Начал замечать вокруг цветы, сгонял с коня мух и даже торопил его: «Эй, Колчак! Давай рысью-рысью!»

… Среди ночи проснулся, растолкал меня: «Мам! Знаешь! Вот сейчас я бы сел к этому дяде Ромке. Мне понравилось кататься на лошадях!»

*

Вечером сидим на берегу моря и кидаем камни. Макс схватил особо крупный камень и так лихо его закрутил, что камень вместо моря полетел мне в голову. Приземлился как раз в левое полушарие. Сижу, в глазах — звездочки. Дети сгрудились вокруг: ого! извини! бедная мамочка! покажи, что там у тебя? та-ак, кровь чуть-чуть… и дырка вот тут. Ну, а так — все нормально, мам. Не переживай!

… честно вам признаюсь, я все же немного переживаю за свое левое полушарие. Правильно ли оно работает? Нет ли какой асимметрии в мышлении? Вы ничего такого не заметили?…

18.216.230.107