С видом на шторм

У девушки за стойкой было приятное открытое лицо. Сальваторе невольно засмотрелся на нее и не успел отвести взгляд. Она улыбнулась:

— Мне кажется, я видела вас раньше, вы уже бывали у нас ?

— Я приезжаю пару раз в год. А вот вы новенькая, не так ли?

Девушка снова улыбнулась и родинка на левой щеке скрылась в лучинках глаз, сделав ее лицо еще милее.

Мальчик в форменной ливрее подхватил чемодан, Сальваторе пошел за ним, по некогда красному ковру, неторопливо переступая. В его возрасте нужно было взвешивать каждый шаг.

Лифт привез их на самый верх. Широкий коридор обрезался панорамным окном. На этом этаже комнаты с балконами нависали прямо над утесом, внизу виднелась кромка берега. Отсюда, с высоты, море казалось совсем ручным.

Сальваторе дал мальчику мелочь и отпустил его, сказав, что ему больше ничего не нужно. Когда закрылась дверь, он огляделся. Комната была чистой, прибранной, еще хранившей слабую ауру прежних жильцов.

Интересно, кто жил здесь еще вчера?

Одинокий мужчина, подвинувший массивное кресло к окну? — на ковре остались характерные вмятины.

Или молодая пара, курившая в постели? — В портьерах еще застыл слабый аромат ментоловых сигарет.

Сальваторе достал из кармана свою старую ореховую трубку и положил ее на стол. Включил чайник, который уютно заурчал и комната проснулась, с любопытством оглядывая нового постояльца. Он подошел к окну, повернул английский замок и распахнул тяжелые створки. Холодный ветер чуть не сорвал с него шляпу. У края океана небо уже становилось пепельно-серым. Сальваторе вышел на балкон. Шторм должен был начаться со дня на день. Волны перекатывались, играясь, будто пробуя силу, дразня настороженно замерший берег.

« Не сегодня,- подумал Сальваторе, оглядываясь.- Может быть, завтра».

На ужин он одел свой любимый зеленый джемпер. И сразу стал похож на старого доктора, отошедшего от дел. В зале было мало людей, в это время года гостиница пустовала. Но почти все столики возле окон были заняты. Сальваторе отыскал себе место в дальнем углу. Он взял обжаренную в тесте рыбу, салат и полбутылки красного вина. Никто не привлек его внимания, кроме женщины с мальчиком лет десяти. Они единственные сидели почти в центре зала. На женщине была странного вида цветастая шаль, лица мальчика Сальваторе не видел, видел лишь острые прямые лопатки и взъерошенную шевелюру.

После ужина должен был состояться музыкальный вечер, но Сальваторе не стал его дожидаться. Ему хотелось пройтись по берегу и выкурить трубку перед сном. А он не любил гулять в темноте.

Следующий день Сальваторе встретил уже на ногах. Он проснулся в тот самый момент как растаяла ночь. Ресторан отрывался в шесть, он был первым и успел занять угловой столик с видом на море. Попивая кофе Сальваторе смотрел, как ветер гонял по песку обрыки газет и трепал куски полиэтилена, содранного с пустых железных мусорниц. Одинокие деревянные «грибки» казались покосившимися и серыми. Наступавший шторм уже ощущался в воздухе, но был еще далеко.

Выйдя из гостиницы, он запахнул плащ и надел перчатки. Широкие, выложенные камнем ступени привели его на берег. Сальваторе закурил трубку и медленно пошел по песку, думая, как хорошо будет потом вернуться в теплую уютную комнату и заказать порцию пунша. Непременно с земляникой, она придавала напитку лесную свежесть и теплоту. И бренди, без рюмочки бренди пунш всего лишь кипяченое вино.

Сальваторе вспомнилось, как в Португалии, например… а что же было в Португалии…? Он завернул за выступ, доходящий почти до воды, и неожиданно увидел ту самую женщину, с цветной шалью. Она и сейчас куталась в нее, обхватив себя руками и глядя на волны. Мальчик сидел у ее ног и лениво швырял в воду тяжелые округлые голыши.

Сальваторе приблизился, и, когда она повернула голову, вытащил руки из карманов.

— Старик,- приветливо сказал он. — Всего лишь безобидный старик.

Женщина улыбнулась и Сальваторе изумился, до чего она красива. «Это все глаза», — подумал он, ведь кроме него, никто не назвал бы ее привлекательной.

Хотя она была стройна, осанка говорила о гордости, а линия рта — о характере. Усталое лицо уже треснуло черточками ранних морщин, не крашенные волосы собирались на затылке небрежным хвостом. Шаль на худых плечах, тонкие руки. Сальваторе увидел все это одним мгновением, но у него было особое зрение. Прежде всего он видел глаза, глубоко посаженные, утомленные, окруженные теми тенями, которые накладывает жизнь.

Интересно, а как он сам выглядит со стороны?

Мальчик размахнулся и швырнул большой камень, который с тяжелым всплеском исчез в волне и тут же показался вновь, облизанный отступившей волной.

— Какой ты смелый,- удивился Сальваторе, -совсем не боишься моря?- Он успел заметить как женщина бросила на него тревожный взгляд, но мальчик лишь пожал плечами в ответ.

— А чего его бояться, — ответил он глухо, — вода, как вода. — На Сальваторе он не смотрел.

— Это здесь, у берега она спокойная, -пояснил старик.- А в море совсем по-другому. Вот представь, что ты не на берегу. Ты на корабле, на деревянной щепке со скрипящими мачтами, которую ветер тащит за собой, и каждая волна швыряет вверх-вниз. И черная вода сливается с ночью и ни огонька вокруг, кроме тусклой керосиновой банки на корме, да свечи в капитанской каюте.

Женщина смотрела на него удивленно, мальчик не оборачивался, но Сальваторе видел, как он замер с камнем в руке.

— И так день за днем, месяц за месяцем, без всякой надежды. Даже знаменитый Колумб, я помню…

— Помните?- мальчик наконец обернулся и старик увидел настороженное лицо, чуть угрюмое, по-взрослому резкое, непохожее на мать.

— Ах, да! — рассмеялся Сальваторе.- Конечно, я не могу этого помнить. Я даже не помню, как назывались его корабли. Э-э…»Санта-Мария», «Пинта» и… не помню. Вы не помните, сеньора?

— Женщина облегчено рассмеялась:- Амалия. То есть, меня зовут Амалия. А кораблей не помню, если честно.

Мальчик смотрел на мать удивленно и вопросительно. Сальваторе заметил, что у него симпатичные веснушки. Впрочем, нет, это были песчинки, смешанные с капельками соленой воды.

Распрощавшись, он неторопливо побрел дальше. Трубка опять потухла, он решил, что раскурит ее вон за тем утесом. Женщина смотрела ему вслед. «Какой приятный, добродушный старик, — подумала она и погладила сына по жестким спутанным волосам.- Пойдем, Пабло, уже холодно.

Здание гостинницы нависало теперь прямо над ним. Сальваторе помнил, что надо пройти еще чуть-чуть вдоль утеса и он выйдет к ступенькам, поднимающиеся к входу, с другой стороны. Прогулка взбодрила, ветер немного стих, но он знал, что это ненадолго. Ветер лишь копил силы. Сальваторе выбил трубку о серый застывший камень, достал спички и вишевый табачный аромат напомнил ему о лете. Он перешагнул через спутанный клубок водорослей, в которых застрял пустой рваный мешок. Завернул и увидел сидевшего на камнях человека.

Тот сидел один, чуть в стороне от лестницы, там где начинались ровные гранитные плиты, ведущие наверх. Шляпа Сальваторе едва не коснулась его ботинок. Старик поднял голову.

— В прошлом году вода добралась как раз до уровня ваших коленей,- сказал он.- Вы умеете плавать?

— Нет, но я хорошо бегаю — ответил мужчина и лицо его отозвалось улыбкой, хотя еще мгновение назад было задумчивым и серьезным.

Сальваторе любил людей, умеющих вот так, быстро, переходить от настроения к настроению. Он неторопливо поднялся. Мужчина подвинулся и запахнул пальто на груди . В пальцах его левой руки торчала незаженая сигарета. Сальваторе протянул ему спички.

— Вы учитель,- заявил он.- Я вижу это по вашим глазам.

— Так заметно? Удивительно, но вы правы. Или мы знакомы?

— Пока еще нет. Сальваторе Диаз, к вашим услугам.

— Пабло Васкес, — ответил мужчина, протягивая руку.

— Везет мне сегодня на Пабло. Вы давно здесь? Приехали успокоить нервы?

— Третий день. Отдыхаю от своих сорванцов. От учеников,- уточнил он. — Только что-то не очень получается.

Сальваторе поежился на холодных камнях.- Для меня самым тяжелым уроком была математика, -признался он. До сих пор слаб в дробях. А вы чему учите? Литературе?

— Истории. Это еще труднее.

— Правда? Даты, цифры?

— Мужчина кивнул: «Многие так думают. Понимаете, история, это не только цифры и даты. Это не только знать, в каком году произошло это и это. Самое главное, знать — почему? Почему случилось так и не иначе, что к этому привело и что из этого вышло. Вот этому я и учу. Пытаюсь учить».

Его лицо снова сделалось замкнутым. Порыв ветра холодным вздохом прошелся по камням. Где-то наверху вздрогнули и застонали оконные стекла. Сальваторе хорошо знал такие лица: с резко очерченными чертами, напряженным ищущим взглядом и непослушной прядью на лбу. Сначала он думал ничего не говорить. В конце концов, он приехал сюда отдыхать. Но у человека, взявшего его спички, оказались неловкие пальцы с еле заметной полоской от кольца. Сальваторе вздохнул.

— Вам тяжело учить?- спросил он.

— Васкес задумался. -Учить — нет, ответил он.- Заставить понимать — да.

Старик пригнулся ближе: — Вы увлеченный человек, — негромко сказал он, — но вы слишком добр. А это очень нелегко. И все-таки я вам не сочувствую. Это гораздо тяжелее, чем быть равнодушным.

В полдень Сальваторе спустился в ресторан. Он отдохнул, выпил кофе и даже вздремнул. Но поспать не удалось. Море затаилось внизу и напоминало ему о себе грозным шипением волн, а ветер все чаще и чаще нетерпеливо рвался в окно. Но Сальваторе лишь качал головой: «Не сегодня,- говорил он, раскуривая трубку,- потерпите еще. Может быть, завтра».

В ресторане на этот раз было людно. Несколько новоприбывших расположились в углу, покидав чемоданы. Он занял пустой столик на четверых и сел на самый крайний стул. Зал наполнялся, вскоре он заметил и Амалию с Пабло. Она медленно продвигалась вдоль стойки, нагружая поднос тарелками. Пабло независимо стоял в стороне, засунув руки в карманы.

Когда они отошли, Сальваторе привстал и помахал им рукой, приглашая. Амалия на секунду остановилась и мальчик потянул ее за рукав в сторону. Женщина быстро глянула на Сальваторе, потом на сына, что-то сказала ему и пошла к столику. Пабло неохотно следовал сзади.

— Присаживайтесь, -радушно пригласил их старик.- Это самое лучшее место.

Женщина села у окна, быстро расставила посуду. Пабло тут же начал есть. Торопливо, наклонившись над тарелкой, так, что его худой нос почти касался ее. Сальваторе смотрел на него с любопытством.

Они говорили ни о чем, в основном о погоде. Женщина сказала, что они приехали из Севильи, и Сальваторе вспомнил, что это красивый город.

— Городишко, — хмуро сказал Пабло. Он отодвинул тарелку, вдруг встал и, не говоря ни слова, ушел. Амалия взглянула на Сальваторе.

-Простите, -сказала она и отвела глаза.- Пабло непростой ребенок, у него характер… . Иногда с ним очень тяжело.

Старик посмотрел на нее понимающе.- Когда-нибудь, он станет собой. Вы еще будете гордиться им.

Она не ответила. Ей вдруг захотелось рассказать ему все. И про единственного позднего ребенка, и про жизнь без мужа. Про постоянную головную боль, про то, как он взрывается криком по вечерам, а ночью приходит к ней плакать, потому что ему страшно. Или просто одиноко. Про врачей, кивающих головами и выписывающих Риталин, рецепт за рецептом. Про учителей в школе, видящих в нем лишь изъяны и не видящих то, что видит она. Рассказывать и рассказывать. Все равно кому, хотя бы этому незнакомому старику с добрыми светлыми глазами.

Сальваторе уже приготовился слушать, но тут вернулся Пабло. Он принес три стакана воды, крепко обхватив их пальцами. Поставил стаканы на стол и сел, съежившись.

— А я так и не вспомнил корабли Колумба, -сказал Сальваторе.- Но я встретил кое-кого, кто может нам помочь. — Сеньор Васкес! Сеньор Васкес! Идите к нам!

Мужчина с подносом, стоявший недалеко от них, удивленно обернулся и увидел Сальваторе. Он шагнул в его сторону, заметил что столик занят и неуверенно остановился.

— У нас есть к вам вопрос,- быстро сказал старик. — Как к специалисту по истории.

Васкес аккуратно опустил поднос на краешек, приветливо кивнул женщине. — Я не помешаю?

— Вы можете помочь, -сказал Сальваторе .- А вы, Амалия, можете загадывать желание. Вы сидите между двумя Пабло. Ну, почти.

Женщина приподняла брови и смущенно улыбнулась. Сальваторе снова увидел ее глаза. Она в самом деле была красива. Ему нравилось, как она смотрит вот так, чуть исподлобья.

— Так в чем вопрос?

— Мы тут пытались вспомнить, как назывались корабли Колумба. «Санта-Мария», «Пинта» и …?

— «Нинья».

Сальваторе в отчаянии хлопнул себя по коленке: «Как я мог забыть!»

Амалия и Васкес одновременно рассмеялись и даже Пабло неуверенно хмыкнул. Старик поднял бокал вина:- За знакомство! — сказал он.- И за великих людей. Хотя, кто знает, помнили бы сейчас о Колумбе, если б не Родриго де Триана!

-А это еще кто?- удивился Пабло. Он как-то вдруг забыл о своей привычке ежиться и смотрел на Сальваторе со смешанным чувством недоверия и ожидания. Не замечая, что на него самого, с таким же выражением смотрит его мать.

Васкес тоже, незаметно, но внимательно разглядывал мальчика. Почувствовав взгляд Сальваторе, он улыбнулся и отложил вилку.

— Так звали матроса с Санта Марии, который первым заметил землю,- сказал он. Немного помедлил, неуверенно взглянул на женщину, на Сальваторе и, наконец, снова на Пабло.- Я могу рассказать тебе об этом.

Шторм начался ночью и продолжался два дня. Пляж исчез, подножие утеса отражало бездумный и безостановочный натиск волн, порывы ветра содрогали отель, стоявший у них на пути. По ночам Сальваторе почти не спал, прислушиваясь к непогоде, а днем почти не выходил из номера. На второй день наступила тишина, не предвещающая ничего хорошего. Тяжелые тучи наступали на берег из середины моря, низко над водой, едва не задевая волны мохнатым брюхом. Но приближались они медленно и здесь, на берегу, оставалось еще пару часов тишины.

Сальваторе стоял у приоткрытого окна, нетерпеливо выбивая трубку о край подоконника. Гостиница чуть ожила, согрелась отраженьем редких голосов. Он поглядел вниз, и на узкой, оставшейся от пляжа полоске песка, увидел их.

Васкес и Амалия шли рядом. Он — засунув руки в карманы пальто, она — по привычке обнимая себя за плечи. Пабло бегал впереди, откидывая палкой выброшенные на берег водоросли. Иногда он подбегал к ним, показывая что-то особенно интересное из найденной добычи. И тут же бежал дальше, размахивая своей палкой как длинным испанским мечом.

Сальваторе долго смотрел на них. Когда они дошли до выпирающей в воду скалы и повернули назад, он перевел взгляд на море.

Тучи настороженно замерли. Сальваторе заново набил трубку и примял табак пальцем: — «Ладно, ладно,- произнес он, улыбнувшись — Уже можно. Сегодня ваш день.

Амалия и Пабло уехали через три дня. За день до этого уехал Васкес. Учитель и так задержался больше, чем мог. Перед отъездом он скомкано попрощался, аккуратно записал ее телефон и положил свернутый пополам листок в бумажник. Амалия знала, что он позвонит.

И что? Пять дней случайного знакомства. Одинокая гостиница на утесе и две одинокие жизни вокруг бутылки вина, под ночное завывание ветра и мерное сопение свернувшегося под одеялом сына.

Что будет, когда он позвонит? Хватит ли у нее сил? Хватит ли у нее желания? Хватит ли у него терпения?

Пабло стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Она вздохнула и прижала его к себе. Может быть, она еще раз увидит сына веселым и радостным.

Девушка у стойки протянула ей ручку и бланк, подписать. У нее было приятное лицо и родинка на левой щеке. Амалия вернула листок, повернулась еще раз взглянуть на море и встрепенулась: После шторма окна в лобби отеля были распахнуты настежь, прямо на большую, еще засыпанную песком террасу, на которой стояли двое.

— Скажите, — спросила она кивая,- вы случайно не знаете кто это?

Девушка чуть перегнулась вперед и проследила за ее взглядом.- Это владелец нашей гостиницы,- сказала она,- он часто приезжает сюда.

— Владелец гостиницы?- удивилась Амалия.- Надо же, я думала… .

— Вы о ком говорите? Я имею в виду сеньора Морано, вон того, в красной куртке с капюшоном.

— Нет-нет, я о пожилом сеньоре, с которым он разговаривает. В плаще и шляпе, с трубкой.

— Это…?- Девушка чуть прищурилась, всматриваясь.- Это… это один из наших постоянных постояльцев. Я не помню, как его зовут.

18.118.226.167