ОТ ЧАЯ НЕжный

Зи-мамо-розы

Забывать обо всём, только помнить о тяжести зим,

проведённых (в забавах) не так и (с родными) не с теми.

Забывать имена, повторяя лишь «хлорпромазин»,

когда мёрзнешь в постели.

Разрисуешь стекло — в кипятке отогретой рукой,

проведённой от «эМ» до последнего «А», словно стержнем.

Растворишь порошок, …, тот же день, что всегда (день другой),

когда простыни держат.

Ма-молчу об одном: никогда не даривший цветов,

непутёвый, твой сын прятал взгляд за обложками книжек.

Мамонтёнок дрожит, мамонтёнку не верится в то,

что не быть уже ближе.

«Ничего-ничего, крепкий кофе заварен-заварен…»

Ничего-ничего, крепкий кофе заварен-заварен,

горький кофе взамен пары глиняных кружек глинтвейна,

А взамен пустоты — рыбка фугу и худенький парень,

ничего-ничего не увидевший в гуще кофейной.

Райзэ-райзэ*, сынок. Ничего-ничего не случилось,

только мокрые простыни жадно желают подругу.

Расставаясь — не плачь и не смей становиться причиной

женских слёз и обид, не умеющий жить мальчик-фугу.

У тебя — хэппи-Ян, у неё — хэппи-Инь, всё спокойно;

ничего-ничего, кто сказал, что развод — это больно?…

· Райзэ (нем. reise) — императив глагола reisen (одно из значений — «отправляться в путь»)

«От копчика до шейных позвонков…»

От копчика до шейных позвонков

Бежали импульсы со стёртыми подошвами,

И много-много непонятных слов

Толкалось рядом с фразой недоношенной.

А мысли, и чужие, и свои,

Укладываясь в новую артерию,

Конечно, забывали по пути,

Как выбраны и по чьему критерию

Намешаны. Так появлялся тромб,

Он преграждал проход стихосложению,

И снова, как по щучьему велению,

Шедевра погибал парó м.

Че. Ша

Что вновь тебе снилось за ужином?

Шепни, если горло простужено,

а я постараюсь услышать

и, выкрутив в комнате лампочки,

их выброшу, вынесу тапочки,

оставлю будильник на крыше.

Часы в нас швыряли объедками,

поэтому вслед за монетками

я их растерял по ломбардам,

слюной подавившись сконфуженно.

Что вновь тебе снилось за ужином?

Что дети, взрывая петарды,

домой возвращаются дробными?

Шаги твои стали подобными,

улыбка, глаза-мониторы,

дрожащие плечи, с которыми

дрожит целый город за шторами

от автомобиля мотора.

Шагни, протяну две ладони я.

Что видишь ты в них? не огонь ли я?

а может быть, страх за обоих

и в нём, как и ранее инею,

всё тот же вопрос светло-синему:

как клеить на небо обои

широкими красными лентами?

Что видишь за грязными стенами,

за запахом кисломолочным?

Что дети, играя с собаками…

Шумит где-то музыка, драками

сменяясь, и, кажется, ночью.

Что спрашивать, если неслышными

мы стали и вроде бы лишними,

актёрской несыгранной ролью?…

Шуршит домовой за заботами

украденным бытом и нотами,

случайно просыпанной солью.

ОТ ЧАЯ НЕжный

за полынь и абсент и стрельбу перекрёстную

гордо прячешь свою повзрослевшую вечную,

но зелёная фея — не добрая крёстная:

ты грустишь? ни к чему; улыбаешься? нечему.

до полуночи — час, и в заварочном чайнике

водяных светлячков еле слышно ворчание;

до полуночи нам с ароматами арники

становиться нежней, становиться от чая не…

и кричать, и любить, и стерпеть обнищание…

промывать вены чаем за час до прощания.

3.135.224.236