Шестой завод: годы детства

Из воспоминаний коренного жителя города Одинцово Николая Ивановича Нарышкина.
ои родители жили в Рязанской области. В 1928 году отца пригласил на работу друг детства, директор Одинцовского кирпичного завода №6. Он знал, что отец не только потомственный кузнец, но и хороший организатор, и предложил ему возглавить бригаду по добыче природной глины для производства кирпича.
Я родился уже в Одинцове в 1929 году. Крестили меня в Акуловской церкви, поэтому вправе считать себя коренным жителем. Вспоминаю детство, когда мать носила меня на руках к врачу Адаскину в поликлинику на Можайском шоссе (это одноэтажное кирпичное здание пока сохранилось). Брала в магазин — я был ниже прилавка и видел под ним паутину, поэтому сладости покупать не просил. Жили в одноэтажном бараке по Можайскому шоссе.
Помню, стоял долго у окна и смотрел на конницу буденновцев, ехавших в сторону Москвы.
Шестой кирпичный завод располагался по правую сторону от железной дороги, если ехать в Можайск. Его окружали деревни Яскино, Акулово, Нижнее и Верхнее Отрадное, Акишево, Красная горка, улицы Народная, Интернациональная и Коммунистическая, деревня Мамоново со стороны Баковки. Все они утопали в цветущих садах, имели земельный надел и частные роскошные дома. Теперь это — центр Одинцова.
жителей шестого завода частной земли не было. Жили в одноэтажных деревянных домах барачного типа. Двухэтажных зданий было мало. Нам выделялись сараи для дров и каменного угля. Некоторые заводили живность, но это было редкостью. Население завода состояло из вербованных лимитчиков из разных областей, которые впоследствии становились оседлыми, так как рабочих рук не хватало, а живущие в утопающих в зелени садах кирпичный завод игнорировали. На территории предприятия было много оврагов и прудов искусственного происхождения, больших карьеров, где добывали глину.
Вспоминаю сплошные сараи производственного назначения, которые стояли на Можайском шоссе, там, где сейчас здание УВД и пожарной части. Сараи были деревянные и предназначались для сушки сырца-кирпича. Внутри них были линии с вращающимися кругами для поворотов в разные стороны. По этим линиям на тележках вручную перевозили промасленный кирпич для складирования. Через какое-то время его брали, подкатывали к специальным печам, обжигали, и кирпич становился красным. По таким же линиям двигали вагонетки с глиной на конной тяге или маленьким паровозиком (на фото 1936 года). На снимке можно увидеть экскаватор, лошадь, паровозик с вагонетками и бригаду отца во время перекура.
Помню, как тогда в моде были граммофоны, патефоны, ходили в ожидании подачки за свои услуги шарманщики. Появлялись мастера-зазывали, кричавшие: «Паять, лудить, точить, клепать, чинить кастрюли, ведра». Для развлечения детей на лошади привозили детские игрушки, которые меняли на тряпки и старые галоши. На территории завода был клуб (его трижды переносили), где крутили сначала немое, а потом и звуковое кино. Было место для летних развлечений, называвшееся «Баёк» — качели, карусели, трибуна, куда по выходным дням приходили музыканты-трубачи и играли танцевальные мелодии.
В рабочих домах удобств не было. Общие кухни и те были не во всех — просто помещения для приготовления пищи. Пользовались печками, керосиновыми лампами, примусами. На заводе была баня, где в таз с холодной водой часто попадали маленькие живые рыбки, поскольку вода поступала из пруда возле дома Якунчикова.
Вблизи бараков была конюшня, часть пожарной охраны. На Интернациональной улице располагался Совет, где выдавали справки и паспорта. Военкомата в Одинцове не было, так как оно было прикреплено к Кунцевскому райвоенкомату. Школы сначала были начальные — до четырех классов, постепенно переходили до семи, а потом — восьми, девяти, десяти. Ни одного техникума или вуза. На заводе были высокие кирпичные трубы, необходимые при производстве кирпича. Когда они дымили, снег был желтого цвета. Вода в дома не поступала, ее брали из колонок, а горячая готовилась в кубовой, где стояла очередь за кипятком. Сюда воду привозили в бочке на лошади, но была и башня-водокачка, которая подавала в колонки отличную воду. Она была такого отменного качества, что завидовали гости-москвичи. На водокачке закрепили гудок, «оповещающий» выход на работу, обед и конец смены.
июня 1941 года по радио объявили войну. Услышали мы это из настенных тарелкообразных репродукторов. Вскоре отцу пришла повестка из военкомата. Я лично ее вручал ему на работе. Члены бригады отца: Черемисов, Лосев, Засимов, Бобков и другие были встревожены — кто следующий? День за днем ряды рабочих редели. Шестой завод был перестроен на военный лад — стали делать мины. директором тогда был Дмитрий Иванович Зайцев. Школы превратились в госпитали, формировалось народное ополчение. В небе над Одинцовом появлялись немецкие самолеты, часто объявляли светомаскировку.
Клуб завода стал пекарней для фронта. Была введена карточная система и на продукты питания. Хлеб рабочим — 700 граммов и иждивенцам — 400 граммов. На рынке его продавали по 120-150 рублей за килограмм. Когда объявляли воздушную тревогу, мы надевали на себя по двое-трое штанов и рубашек и уходили в укрытия (в окопы-землянки или в газоубежище).
Немцы в Можайске… По квартирам распределили бойцов. Автоматы и винтовки они оставляли здесь же, в квартирах, а сами уходили на трудовые задания. В школах-госпиталях было много раненых. Иногда у привезенных с переднего края под перевязками заводились черви, многие умирали. Их хоронили без гробов в братской могиле там, где сегодня горит Вечный огонь. На работе всем раздавали противогазы, окна жилищ оклеивали бумажными лентами. По железной дороге шла замаскированная бронетехника. На Можайском шоссе устанавливали мины, которые военпреды испытывали в оврагах. Овоще¬хранилище завода стало хранилищем мин, охраняемым часовыми.
о стороны Можайска гнали коз, коров, овец на бойню, которая находилась на территории Акишева (там, где сейчас магазин «Виктория»). Местным жителям объявляли: можно подоить коров, но желающих не нашлось из-за жалости к скотине. На бойне коровы падали одна за другой от смертельных ударов специалистов, их шкуры снимали мгновенно. Мы, мальчишки, ходили туда за внутренностями — голодное было время. Ели щавель, лебеду, крапиву, подорожник. Зимой вырывали из двухметрового сугроба капустные листья, меняли тряпки на мясо убитых после боев под Можайском лошадей. Ходили к пекарне, где нам доставались обмывки от солдатских котлов или картофельные очистки.
Я ходил пешком в Горки-2, где картофель был выкопан, а мы вновь перекапывали землю и набирали столько, сколько можно было унести. Бывало так, что заводские ребята воровали в колхозах урожай...
Немецкие самолеты во время налетов сбрасывали бомбы. Одна из них упала у столовой шестого завода, вырвала взрослое дерево и забросила на крышу здания. Другая — в дом учителя Д.Н. Афанасьева, когда там никого не было, третья — в ополченцев на футбольном поле вблизи Красногорского шоссе. Двоих убило, несколько человек были контужены.
Немецкие самолеты сбрасывали листовки, в которых было написано: «Армии Ворошилова, Буденного, Тимошенко разбиты, переходите к нам. Пропуск — листовка».
Два года от отца не было известий — он попал в окружение, оказался в партизанском отряде, в боях под Смоленском был тяжело ранен, на самолете доставлен в Нахабино. Пришел домой на костылях с медалью «Партизану Великой Отечественной войны» I степени. В семье началась новая жизнь. Ему через райсобес давали кое-что из продуктов, которые шли в общий семейный котел. Так и дотянули до конца войны…
Подготовил Николай МИТРОНОВ

18.119.19.205