Жизнь в тылу

Вспоминает 91-летняя жительница Одинцова Лидия Васильевна Карунная

До войны я работала кассиром-инкассатором на Одинцовском лесотарном заводе Главжилтарапрома (ныне — это один из цехов ПО «Одинцово»). Завод производил распиловку леса, изготавливал тару для московских фабрик «Большевик» и «Рот Фронт». В общей сложности работали человек 250. В первый же день Великой Отечественной мобилизовали 22 наших работника (1907-1917 годов рождения), у которых в военных билетах было указание в случае объявления войны явиться на призывной пункт в кунцевский клуб «Заветы Ильича». Остались солдатками с детьми на руках я, Прасковья Романенко, Ксения Соколова, Ольга Федотова, Елена Яшина, Ксения Арсентьева. Затем на фронт стали уходить и остальные мужчины.
В конце сентября 41-го года поступил приказ отправить все станки в Москву на 8-й тарный завод. В ночь с 15 на 16 октября оборудование и документы были вывезены в столицу, и наш завод встал. Было больно смотреть на его раскрытые ворота, пустую проходную. В те же дни на войну забрали последних 16 мужчин (из сотни), имевших бронь. Тремя месяцами раньше всех детсадовского возраста детишек работников завода вывезли в Мордовию, в город Демьянск. После поражения немцев под Москвой женщины-матери всеми правдами и неправдами (Подмосковье оставалось находившейся на особом положении закрытой территорией) вернули своих ребят домой. В январе же 1942 года на наш завод начали возвращать станки, предприятие переименовали в военный завод № 95 Народного комиссариата машиностроения СССР. С мая 42-го здесь началось производство снарядных и минных ящиков ДМТ-5. Меня назначили мастером сколоточного цеха. Работать приходилось не по семь часов, как в мирное время, а по 12-17 часов в сутки. В месяц необходимо было выдать на-гора 10 тысяч минных ящиков и еще больше снарядных. Минные мастерили из просушенной строганой доски, а ящики под снаряды для больших пушечных орудий — из материала потяжелее и грубее. Сколачивать приходилось вручную. Вместе с нами, женщинами, не разгибали спин и 14-летние подростки. Нам же приходилось разгружать подъезжавшие прямо к заводу поезда с огромными, тяжеленными бревнами. Брались по пять-шесть человек за бревно и сбрасывали его на землю, к вагонеткам.
Работали полуголодные — в день выдавали 500 граммов хлеба на одного взрослого и 300 граммов на одного ребенка. И все, больше ничего не было. На заводе построили мельницу, которая молола опилки из хвойных пород для военных нужд. Для каких именно — рабочим не говорили. Опилки упаковывали в плотные мешки. Приезжали военные машины и куда-то их увозили. Ходили слухи, что они использовались для каких-то химических разработок. Так ли, нет, но я чаще вспоминаю другое — как пожилой мастер пилорамы испек лепешку с этими опилками и дал мне ее попробовать. Во рту долго не выветривался запах древесины, но я тогда так была рада этому угощению! А еще, помню, наши женщины разворовали на складе весь казеиновый клей. На общей плите в заводском бараке мы варили из него кисель и тоже радовались. Директор же завода Дмитрий Георгиевич Мазуров, обнаружив хищение, бегал и в бешенстве кричал: «Всех посажу!» Да, но кто бы тогда остался работать?..
Много пиломатериалов забирала у нашего завода воинская летная часть в Кубинке. А наши женщины-служащие, не связанные с производством, помогали летчикам на Внуковском аэродроме. Ни за что не угадаете, что делали. Декабрь 1942 года выдался очень морозным, снежным, и каждый день тыловики по 12 часов… вытаптывали ногами снег на взлетных и посадочных полосах.
В 1943 году на завод в помощь женщинам прислали мужчин старше 60-ти лет и мужчин помоложе, непригодных к воинской службе. Были из Серпухова, Рязани, Петушков, из других мест. Их разместили на снятых комнатах в деревнях Вырубово, Мамоново, в селе Одинцово, так как в одном заводском жилом доме и трех заводских бараках разместиться было негде.
В середине войны стало немного легче с продовольствием. Меня назначили комендантом жилого сектора при заводе и, помимо прочего, посылали добывать еду. Микояновский мясокомбинат периодически снабжал нас бараньими неопаленными головами. Как-то раз я выпросила вдобавок три свиные головы. Загрузили это богатство в машину, тронулись в обратный путь и заглохли. Водитель куда-то ушел, и мы с Сидором Платоновичем Яшиным остались посреди дороги ночевать. Я уснула, а Сидор Платонович развел костер, отрезал свиное ухо и начал его жарить. Проснулась от запаха «шашлыка» и криков сбежавшихся детей. Ухо скормили ребятне. А еще были две разовые продовольственные помощи. Поехали в колхоз в Большое Сареево. Дали свеклы, моркови, погрузили на телегу. Едем счастливые, а лошадь возьми да опрокинь поклажу в глубокий овраг. Полночи доставали. Ну, мне за этот «подвиг» три дополнительных килограмма свеклы дали. Но самое большое испытание едой пережила я, когда поехала в Москву в магазин на Колхозной площади за пирожками с мясом. Сложила 200 штук в чемодан. А они ароматные! Еду в трамвае, все в мою сторону глядят, все голодные. Ну, думаю, сейчас кто-нибудь отнимет, а мне потом отвечай. И ведь самой-то как хочется! Но держалась. За эту стойкость дали мне, моим дочкам три лишних пирожка…
Что еще вспоминаю? Авианалеты в начале войны. Как прятались подчас по полдня в землянках и окопах неподалеку от завода. Помню большущий товарный состав с нашими солдатами, стоявший в сентябре 41-го между Баковкой и Одинцовом. Как налетел немецкий самолет и начал его бомбить, а пулеметчики на крыше каждого вагона открыли по врагу стрельбу. Видела, как ранило одного из пулеметчиков (его потом доставили на Баковский завод резиновых изделий), как отогнанный самолет сбросил четыре бомбы в районе сегодняшнего кинотеатра «Юность» и разбомбил находившийся там клуб с ополченцами внутри (говорили, что тогда там погибли сразу 18 человек). Помню, как наши дети в 43-м, 44-м годах и после войны ездили на прополку в Вырубовский колхоз. А еще летом 43-го в железнодорожном тупике станции Одинцово стоял состав с пленными немцами армии Паулюса. Мы ходили на них смотреть. Было очень жарко, и мы передавали им воду. Сердобольный наш народ! Среди нас уже было немало вдов, а мы тем не менее жалели поверженных врагов. Одни были злые и свирепые, а другие пытались шутить и даже заигрывать…
На сегодняшний день тружеников тыла, работавших на нашем заводе, в живых остались единицы: Вера Андреевна Денисенко (1924 года рождения), Мария Алексеевна Ярмак (1923 года рождения), Тамара Алексеевна Ковалева (1929 года рождения), Анастасия Сидоровна Горина (1928 года рождения), Анна Андреевна Кольцова (1931 года рождения). Все они проживают в Одинцове. Из ушедших на фронт мужчин вернулась всего одна треть. Из них дожил до наших дней лишь один — работавший до войны учеником монтера Виктор Иванович Селицкий. Сейчас он полковник в отставке, живет в Москве.
У меня сохранилась фотография 1940 года. На ней группа рабочих нашего завода, наши дети — на фоне единственного в то время заводского жилого дома. Посмотрите, какими мы тогда были, запомните. Ведь мы — ваша история.

3.15.17.60