Самоцветы Тамары Добролюбовой

Сегодня в гостиной «Новых рубежей» Т. И. Добролюбова — член Союза художников России, лауреат Всероссийского выставочного центра, лауреат русского издания библиографического справочника «Кто есть кто». Всех своих титулов и званий наша землячка из Одинцова удостоена благодаря увлечению ручным вязанием, крючком и на спицах, в котором она достигла такого мастерства, что создала уникальные коллекции костюмов одежды под названием «Хохлома», «Гжель», «Платки», «Самоцветы», «Моя Русь» и другие, удостоенные дипломов и медалей на престижных выставках и дефиле. Ее рукотворные ансамбли, связанные из шерсти и хлопка, чудесно украшенные ручной вышивкой, плетеным и вязаным кружевом, словно хранят тепло рук наших предков, не дают прерваться связи времен…

— Тамара Ивановна, все ваши работы, мне кажется, можно объединить одной темой — «Моя Русь», по названию одной из коллекций ваших костюмов. И все-таки не Русь ли это уходящая?

— Мне очень бы этого не хотелось. Я искренне переживаю, что многие народные промыслы забываются, исчезают и засоряются, как чистый родник. Мне всегда хотелось создать что-то такое, чтобы было сразу видно: вот идет русский человек!

— А сами вы откуда родом?

— Из Забайкалья, отец у меня белорус, мама — сибирячка. Все свое детство я провела у бабушки в деревне. Я вспоминаю эти грубые льняные простыни, домотканные половики, матрасы из соломы, чугунный утюг с угольками. Сейчас я бы все это забрала к себе! В доме всегда было солнечно, на окнах стояли чугунки с цветущими «огоньками». Сады, ульи... И такой простор, который, казалось, принадлежит или бабушке с дедушкой, или вообще никому. Такого простора я уже больше никогда не видела.

— Поэтому его столько в ваших работах!

— Хочется вырваться из крошечных квартир, на даче в шесть соток я чувствую себя будто зажатой. Но если оглядеться, все-таки сколько в России талантливых людей, у них просто нет, наверное, как у меня, такой возможности заниматься творчеством. Хотя скажу, что это тоже не сахар. Многие просто делают красивые вещи и продают. Если бы я не работала, наверное, поступала точно также. И никаких коллекций у меня бы не было. Из Германии как-то приезжал один господин, который все восклицал, глядя на мои вязаные изделия: «Ну, что у тебя везде русская психология?!» А какая же у меня должна быть психология?..

— Значит, время модных когда-то подзорников прошло?

— Я использовала их в своей коллекции «Самоцветы», украшала платья. Я знала одну женщину, она распутывала монастырские кружева, пытаясь понять, как они связаны. Ведь это такая тонкая работа!

— Секрет этого чуда удалось раскрыть?

— В том-то и дело, что нет.

— Труд белошвеек во все времена был уделом самых усидчивых и талантливых. В компьютерный век вы часто находите союзников в своем деле?

— Этот труд и раньше, и сейчас в каком-то смысле не очень благодарный. Конечно, люди восхищаются, им многое нравится, но в финансовом отношении он малоприбылен. Просто без этого уже не могу, тем более не могу делать на этом деньги. Просто в какой-то момент поняла, что надо все менять. Ну, что, подумала я, у меня все это лежит. Я раздала коллекцию людям, большей частью в кредит, мне до самой осени деньги возвращали. Одна женщина за одну вещь дала мне вот этот чайничек и блюдечко.

— ?!

— Она занимается керамикой. У нее нет денег. А мастер просто отличный, у меня целая коллекция ее работ. Откуда взять деньги, если ты занимаешься творчеством… — Извините, но ведь все, что создано вами, денег стоит, и немалых. Не говоря уже о том, что участие в выставке тоже надо оплачивать. Кстати сказать, ваше творчество дает вам возможность хоть на хлеб зарабатывать?

— Нет, затраты такие, что всегда превышают доходы. Я уверена, для того, чтобы жить и заниматься творчеством, надо выстроить свою философию. Раз мне дано приносить людям такую радость — значит, я должна делать все, что могу. Выкладываюсь до конца. Мне раньше казалось, что достаточно только одной моей идеи — и все пойдет как по маслу. Создала я, к примеру, коллекцию по народным промыслам. Но для того, чтобы она появилась, я сама сделала манекены, настенные панно, попросила, чтобы мне сделали искусственные цветы, рябину. Я специально привозила глиняные кувшины из Белоруссии, в Центральном доме художников две персональные выставки я оформила полностью сама.

— Наверное, надо было сразу задать вам вопрос о вашей профессии. Вы художник?

— Не художник, но говорят, что у меня врожденное чувство цвета. А вообще всю жизнь мечтала быть геологом и гордилась тем, что добилась своей цели. Закончила геолого-географический университет Белорусского государственного университета. Всю жизнь работала и работаю по профессии, только в последние десять лет увлеклась вязанием и вышивкой.

— А кто вас этому научил?

— Сама. Причем до замужества ни о чем таком даже и не думала. А потом вдруг решила связать мужу свитер. Такой дурацкий получился, тяжелый, носить его было невозможно. Потом стала уже фантазировать, прибавляя и убавляя петли. Первые похвалы услышала от коллег по работе, которые постоянно меня подталкивали, мол, надо делать выставку. Однажды случайно купила календарь по народным промыслам, там была изображена хохломская кубышка. Я все время смотрела на нее и никак не могла понять, что с ней «сделать», как выразить через вязание. Решила сделать свитер и расшить его в стиле хохломы.

После выставки «Хохлома» мне стали советовать, чтобы только этим и занималась, продавала вязаные вещи… Советуют все больше люди богатые. Почему-то вспомнила одну старушку, которая пришла на мою выставку, а потом тихо положила на стол десятку. А недавно пожилая женщина принесла горсть конфеток, а когда я ее пригласила на показ моделей, вдруг воскликнула, что тогда она точно принесет мне шоколадку. Вот какие удивительные люди у нас бывают.

— Тамара Ивановна, когда же вы успеваете создавать все эти шедевры, неужели в свободное от работы время?

— Получается, что так. До перестройки я занималась геофизическими исследованиями скважин в экспедиции, располагавшейся в Голицыне. А потом под Мытищами был создан участок по ремонту артезианских скважин. Там сейчас и работаю. Лет десять подряд встаю каждый день в 5 часов утра и добираюсь до места часа за три. Раньше вязала в электричке, сейчас не могу, засыпаю. Коллектив у нас на работе мужской, 13 мужчин, однажды я пригласила их на выставку в Дом художников. Они меня, кажется, зауважали.

— Интересно, а среди одинцовцев кто-нибудь носит костюмы или платья от Добролюбовой?

— К сожалению, нет. Быть может, потому, что в выставках в Одинцове я практически не участвовала. Так сложилось, что в Москве, в музеях и выставочных залах меня знают, ведь я впервые показала свои работы именно в Москве. Помню, на улице Разина, в церквушке проводились выставки-продажи. Я уговорила организаторов только показать мою коллекцию, мол, заплачу — только не продавайте. Во второй раз они на таких условиях принять мои изделия не согласились, потому что люди требовали, чтобы их продавали.

— Вам удается увидеть, как ваши самые признанные изделия продолжают свою жизнь?

— Недавно я ехала из Хотькова на электричке и увидела из окна, что главная хранительница Абрамцевского музея идет в моем платье. Это так интересно, когда смотришь со стороны.

— Она, наверное, чувствовала себя королевой. Ну а где вы находите таких моделей для демонстрации коллекций своей одежды? Редкой, русской красоты.

— Конечно же, я их подбирала под настроение коллекций, искала славянские лица, чтобы были длинные волосы, косы. Это такая редкость сегодня.

— Настроение создаваемой коллекции зависит от вашего настроения?

— Сиюминутного ничего не бывает. Некоторые из коллекций создаются по нескольку лет. Одна из последних, льняная коллекция, — складывалась из ощущения чего-то древнего, еще дохристианского. Как это настроение создать, я не представляла. Купила нитки, смотрю на клубок и ничего не могу понять. Одну, вторую вещь связала, потом только почувствовала, что попала в точку и — понеслось. Точно так же рождаются и завершаются коллекции, когда я понимаю, что сказала на эту тему все. Иногда я не понимаю, почему решила сделать именно так, а не иначе, откуда это все приходит. Неизменным остается мой «почерк»: весь контур работы я вяжу на спицах, а на лицевой стороне — изнаночная гладь и отделка крючком.

— То есть, вывязываете полотно, а потом, как художник, «рисуете» на нем.

— Иногда я вырезаю клочок бумаги, нужный мне по размеру для вышивки, и — тупо на него смотрю. У меня возникает такое ощущение, что я не умею ни рисовать, ни вышивать. Будто начинаю все заново. Но стоит сделать первый удачный стежок, и все.

— В буклетах и журналах опубликованы уникальные фотографии ваших коллекций. Это несомненно рука мастера.

— Его имя сегодня уже довольно известно — Дмитрий Донской. С ним мы работаем лет пять. Мне его случайно порекомендовали в одном из журналов мод, где он арендовал небольшую мастерскую. Кстати, он тоже закончил геологический факультет. Мои костюмы он фотографировал в музее Абрамцево, в музее деревянного зодчества, в Ново-Иерусалимском монастыре. В альбомы, кроме фотографий костюмов, я добавила его снимки природы, деревянных строений. Мне хочется, чтобы человек, который смотрит мои работы в фотоальбомах, увидел красоту и гармонию. Хочется, чтобы мы помнили, кто мы, откуда пришли, кто наши предки. И еще, очень важное для меня… Я думаю, надо праведно жить, чтобы получить такую возможность — заниматься творчеством.

3.133.137.10