Космическое посольство России

Двадцать пять лет назад, в августе 1978 года, появился эскизный проект станции «Мир», которой суждено было стать вершиной отечественной космонавтики. Восемь лет продолжалось её строительство, испытания, отладка – прежде чем, наконец, 20 февраля 1986 года ракета-носитель «Протон» не унесла базовый блок станции на околоземную орбиту. Впрочем, слово «наконец» употреблено не очень-то к месту – это было лишь начало. Станция начала строиться и расти, обретя свою законченную конфигурацию и достигнув массы в 137 тонн лишь в 1996 году. Детище РКК «Энергия» продемонстрировало невероятную живучесть – в частности, троекратно превысило гарантийный пятилетний срок эксплуатации, выдержало два столкновения с космическими кораблями – Союз ТМ-17 и Прогресс М 34, пережило два пожара на борту, множество нештатных ситуаций, начиная от отказов бортовых компьютеров и силовых установок и кончая потерей герметичности. Там, где техника подводила, спасало мастерство и блестящая подготовленность наших космонавтов, чёткие действия наземных служб. Несмотря на то, что станцию принято именовать российским проектом, это не совсем так – международное участие в её функционировании было выражено довольно сильно. Из 104 космонавтов, которых приняла станция на своём борту, большинство, 62 человека, были иностранцами. Из 4,3 миллиарда долларов, в которые за 15 лет существования «Мир» обошёлся нашей казне, миллиард был привлечен в качестве инвестиций. Девять раз к станции причаливали американские «шаттлы», а общее количество кораблей, стыковавшихся с «Миром», составило 111. Были совершены 28 длительных и 16 краткосрочных экспедиций, проведены 23 тысячи научных экспериментов, состоялись 78 выходов в открытый космос, поставлены рекорды по продолжительности пребывания на орбите – 438 суток для мужчин и 169 — для женщин. Существование «Мира» на орбите обеспечивало работой 60 000 специалистов российской космической отрасли.
Сегодняшнее наше интервью – с лётчиком-космонавтом, Героем России Сергеем Залётиным. Его полёт, как оказалось, завершил программу «Мир» — 23 марта 2001 года в 8.44 по московскому времени станция в автоматическом режиме вошла в плотные слои атмосферы на стокилометровой высоте над Тихим океаном.
— Сергей, споры вокруг станции «Мир» не утихают до сих пор. Одни говорят, что станция могла еще летать и летать, другие – что все было сделано правильно, и свода с орбиты нашего «космического посольства» в данных обстоятельствах было не избежать. Вопрос к вам, как к человеку, последнему державшему рычаги управления станцией в руках, – кто прав?
— Вопрос, можно сказать, ностальгический, всегда вызывающий в памяти те обстоятельства, в которых было принято решение о затоплении «Мира». Когда мы с Сашей (Александром Калери) отправлялись в экспедицию, то мы знали, что «Мир» уже восемь месяцев необитаем, и нам придётся нелегко. Но все же определённые перспективы у станции были. Нам удалось решить многие проблемы, в частности, устранить имевшуюся негерметичность, реанимировать ряд систем. Те два с половиной месяца, что мы летали, мы в основном занимались ремонтно-восстановительными работами. На науку оставалось лишь 20-30 процентов рабочего времени. Когда мы вернулись, наше заключение по станции было таким – «Мир» вполне ремонтопригоден и может работать на орбите еще 2-3 года, причем с относительно небольшим вложением финансов по сравнению со строительством новой станции.
Но в это время первый модуль МКС уже был запущен, и России стало тяжело тянуть две программы. К тому же были причины для свертывания полета «Мира», скорее, идеологического характера – мы отставали с финансированием программы МКС, и даже такие относительно небольшие расходы вызывали вопросы у американцев. Определенное давление, безусловно, было. Пришлось принять решение не посылать 29-ю экспедицию, «Мир» затопить, а все высвобожденные ресурсы направить на создание МКС.
Было и еще одно важное соображение – необходимость обеспечения безопасного сведения с орбиты тяжелой станции. Ведь в случае выхода из строя гиродинов поддержание ориентации станции стало бы невозможным и пристыковать автоматический «Прогресс» мы бы не сумели. Как следствие – неуправляемый режим падения, чего допустить было нельзя. Но все же, на мой взгляд, возможность подобного развития событий была чрезмерно раздута некоторыми средствами массовой информации, и, не исключено, что по чьему-то заказу.
— Мне довелось посмотреть программу телевизионного канала «Дискавери», — если верить ей, у России в космосе летало не чудо техники, а сущая развалина. А тут еще астронавт Джерри Линенджер со своими воспоминаниями выступил – мол, и пахнет на «Мире» погребом, и один из отсеков отведен под отработавшие свой ресурс блоки и прочий мусор, за что модуль «Квант» американцы даже прозвали «аттик» (чердак) …
— Что касается проблемы с отработавшими блоками, – она не исчезла и со строительством МКС. Раз уж она существует, то каким-то образом решать её всё равно нужно – ведь и «шаттлы» прилетают не каждый день, так что один отсек в качестве склада космонавты всё равно используют. Вещей на станции очень много, это как в довольно большом доме. Нужен и запас определенный, и удалить что-то лишнее – невозможно, так что склад – это жизненная необходимость. Нельзя также забывать, что станция летала 15 лет, в то время, как челноки совершают полёты лишь двухнедельной продолжительности. Линенджер пытается сравнивать несопоставимое. В его представлении всё должно блестеть и сверкать – а ведь долго переносить подобное человеку довольно трудно. Через месяц-другой начинаешь испытывать дискомфорт. Мне довелось ощутить это во время полета на МКС, поэтому я предпочитал наши блоки американским. У них всё какое-то другое – эргономика, пространство иначе организовано. Невозможно все время жить «в офисе», и в этом смысле «Мир» давал сто очков вперед, это действительно был космический дом, обжитой и привычный.
— Сергей, а могут ли сбыться когда-либо мечты о российском «Мире-2», или отныне орбитальные обитаемые станции навсегда будут представлять всю планету, всё человечество?
— Пожалуй, этот вопрос имеет большее отношение к политике, чем к космонавтике. Как бы этого ни хотелось, не думаю, что России под силу в ближайшие 10-15 лет вытянуть собственную космическую программу. И другой вопрос – а есть ли в этом необходимость? Ведь когда мы вместе делаем какое-либо дело, это нас сближает, делает нас одной семьёй, более дружными. Опять же, все нынешние полёты вокруг Земли подразумевают, что рано или поздно состоится и более дальнее путешествие, – скорее всего, к Марсу. И отдельно взятой стране ни в финансовом, ни в научном плане такую программу просто не потянуть. Поэтому значение МКС, как первого шага человечества на пути к другим планетам, неоценимо.

3.147.89.50