Молящиеся дети

Я не знаю на свете ничего трогательнее, ничего чище, ничего, что бы сильнее и скорее настраивало душу на высокий лад, как вид молящихся детей. Когда видишь ребенка, еле умеющего лепетать слова речи человеческой, слабым неокрепшим языком произносящего великое имя Божие, когда представляешь себе Непостижимого Творца миров и Владыку вселенной, заботливо склоняющегося, чтобы с любовию принять этот лепет исповедующего Его детского сердца, — тогда глубокое волнение охватывает душу, и самому хочется броситься на колени и молиться рядом с ребенком.
И вспоминаются мне тогда детские годы многих святых, которые, еще не умея говорить, уже чувствовали всею душою Бога и уже служили Ему. Предо мною проходят те русские дети, которые впоследствии освятили Русскую землю благоуханием своей чистой души, которые были, так сказать, прирожденными святыми, чьи очи увидели мир духовный раньше, чем земные вещи. Я вижу высокий терем в Киеве, во дворце Владимира Красное Солнышко и сына его, князя Бориса, читающего младшему брату Глебу вслух сказания о страданиях мучеников. Слезы льются по лицу юноши, и он восклицает: «Господи, дай мне участвовать в произволении мучеников Твоих, научи меня подражать им!»
А сердце маленького Глеба тоже полно необъяснимыми чувствами и жаждет не славы земной и счастья земного, а страдания за Христа и скорейшего соединения с Ним. А в небе Ангелы сплетают для обоих братьев светлые венцы мученические...
Встают предо мною однообразные окрестности древнего Ростова, усадьба боярина Кирилла, где протекает благословенное детство его сына Варфоломея, будущего дивного Сергия, игумена земли Русской. Я вижу, как таинственный старец дарует мальчику, посланному в поле за лошадьми, разумение грамоты, как уже в эти годы он начинает свой великий подвиг, уединяется для молитвы, ходит ко всем службам в церковь, читает священные книги и постится... Предо мною расстилается поле в подмосковной местности, и по этому полю, пригожим весенним утром, шустрый сын боярина Федора Бяконта раскинул силки для ловли птиц... И раздается вдруг голос среди тишины поля:
«Алексей, к чему тут труд твой: тебе надо быть ловцом людей»...
Вижу я дом в Курске благочестивой вдовы Мошниной. Множество икон висит по стенам, и тихо теплятся пред ними ряды разноцветных лампад. Хозяйка дома сидит за работой — шьет белье для бедных, которых много на ее руках, и в то же время рассказывает о святых маленькому сыну своему Прохору. Мальчик не сводит глаз с уст матери, и в детском воображении встают эти древние отшельники, ушедшие в глубь лесов и пустынь, подальше от людей, поближе к Богу, и хочется ему стать таким же, как те, и отдать Богу все свои силы, все свои мысли, всю свою жизнь...
Святые, чудные воспоминания!
А потом вспоминаются мне другие дети, которых я видал, о которых слыхал или читал и которые все ясно чуяли Бога своей бесхитростной свежей душой.
В одной приходской церкви я видал бедного горбатенького мальчика, с умненьким приятным лицом, который становился всегда у «канона» — столика, на который ставят свечи «за упокой». Он тщательно наблюдал за этими свечами, убирал догоравшие свечки, ставил на их место другие, и во всей его болезненной фигурке выражалось величайшее усердие и благоговение. И когда я вглядывался в его лицо, мне казалось, что он ясно видит за огнями этой сотни свечей Того, пред Кем они зажжены, как дар умилостивительной молитвы скорбящими в разлуке и незабывающими дорогих ушедших людей.
В одной петербургской часовне я встретил прелестную девочку лет четырех, нарядно одетую во всем белом, с пожилою нянею. Няня поставила свечку пред образом угодника и, подняв свою питомицу на руки, поднесла приложить ее к образу. Я спросил няню, часто ли они тут бывают.
— Почитай, всякий день! — отвечала няня. — Очень уж наша барышня церковь любит. Как пойдем гулять, все меня к часовне тянет. И непременно, чтоб свечку поставить. Вот еще очень нищих любит. Как встретится с нищим, всегда уж подает. У меня для этого всегда много меди заготовлено...
Прелестный ребенок молчал, водя вокруг своими умными, ясными темно-синими глазами, и я думал про себя: «Какое бы горе, когда ты вырастешь, ни взвалила тебе судьба на плечи, все ты осилишь со своею теплою верой». Господи, Господи, Ты, Который сказал, что надо стать, как дети, чтобы войти в Царство Небесное: умножи в нас веру до степени бесхитростной и ясной веры детей. Дай нам их незлобивое кроткое сердце, их чистоту и незнание зла, чтоб, когда мы говорим Тебе великие слова: «Отче наш», — мы были пред Тобою малыми, непорочными, беззаветно любящими детьми Тебя, Небесного Отца.

18.119.142.210