Ко дню рождения Ленина

О личности Ленина говорится немало, как противниками, так и сторонниками. Бесценную помощь в характеристике Ленина и молодого Советского государства, безусловно, оказывают свидетельства очевидцев событий, в особенности — сторонних.

Одним из таких очевидцев был известный английский писатель-фантаст Герберт Уэллс, посетивший Россию трижды. Первый раз — в 1914 году, второй раз в 1920 и последний раз — в 1934.

Позволю себе несколько цитат из книги Уэллса «Россия во мгле». Вот как он описывает ситуацию в России 1920 года.

Петроград вызывает у Уэллса удручающее впечатление:

«Основное наше впечатление от положения в России — это картина колоссального непоправимого краха. Громадная монархия, которую я видел в 1914 году, с ее административной, социальной, финансовой и экономической системами, рухнула и разбилась вдребезги под тяжким бременем шести лет непрерывных войн».

В своей оценке политической ситуации в России Уэллс констатирует, что в той ситуации развала и гниения, в которой оказалась Россия в ходе первой мировой войны только большевики смогли предъявить осмысленный план действий и собрать страну. При том, что он считает правительство большевиков «самым смелым и в то же время самое неопытным из всех правительств мира».

После февральской революции «Россия превратилась в дискуссионный клуб и арену политической драки… Либеральные круги, не привыкшие действовать и брать на себя ответственность, пустились в шумные споры о том, должна ли Россия быть конституционной монархией, либеральной республикой, социалистической республикой и так далее». Ситуация обострялась массовым дезертирством с фронтов — «к концу 1917 года на улицах Москвы и Петрограда убийства и ограбления стали таким же обычным явлением, как автомобильные происшествия на улицах Лондона, с той разницей, что на них обращали еще меньше внимания».

Страна приближалась к гибели. Уэллс считает пришедшую в октябре 1917 года к власти партию коммунистов единственной силой в России, способной к реальному действию: «была лишь одна организация, объединенная общей верой, общей волей, общей программой; это была партия коммунистов… В те страшные дни она была единственной организацией, которая давала людям единую установку, единый план действий, чувство взаимного доверия. Это было и есть единственно возможное в России, идейно сплоченное правительство».

Но несмотря на голод, отсутствие магазинов и торговли, хлебные карточки и отвратительное состояние дорог Петербурга, удивительно стойким в таких катастрофических условиях оказался театр:

Театры остались в своих помещениях, и никто не грабил и не разрушал их. Артисты привыкли собираться там и работать, и они продолжали это делать; традиции государственных субсидий оставались в силе. Как это ни поразительно, русское драматическое и оперное искусство прошло невредимым сквозь все бури и потрясения и живо и по сей день. Оказалось, что в Петрограде каждый день дается свыше сорока представлений, примерно то же самое мы нашли в Москве.

С другими областями искусства и наукой дела обстояли не так радужно. Общество, столкнувшееся с войной, разрухой, бандитизмом, в услових прекращения торговых отношений и блокады со стороны стран Антанты вынуждено было решать более насущные проблемы, нежели удовлетворение эстетических потребностей и поддержки науки.

Но надо отдать должное большевистскому правительству: оно осознало угрозу полной гибели русской культуры и, несмотря на блокаду и непрестанную борьбу с субсидируемыми нами и французами мятежами и интервенцией, которыми мы до сих пор терзаем Россию, разрешило эти «спасательные» организации и оказывает им содействие. Наряду с Домом ученых создан Дом литературы и искусств… В этой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке… В умирающей с голоду России сотни людей работают над переводами; книги, переведенные ими, печатаются и смогут дать новой России такое знакомство с мировой литературой, какое недоступно ни одному другому народу.

Не совпадая во взглядах с коммунистами, Уэллс отдает должное их честности и созидательному труду:

«Мне кажется, что большевики именно те, за кого они себя выдают, и я вынужден был относиться к ним, как к прямым и честным людям. Я не согласен ни с их взглядами, ни с их методами, но это другой вопрос… Перед лицом величайших трудностей они стараются построить на обломках прошлого новую Россию. Можно оспаривать их идеи и методы, называть их планы утопией, можно высмеивать то, что они делают, или бояться этого, но нельзя отрицать того, что в России сейчас идет созидательная работа».

Интересно описание ситуации с образованием. Напомню, что речь идет о 1920 годе, самом разгаре Гражданской Войны в России, когда основные продовольственные районы были заняты войсками Врангеля и ситуация с продовольствием в городах была порой катастрофична. В таких условиях правительству большевиков удалось наладить учебный процесс в школах.

После визита в первую школу Уэллс ушел раздраженным, так как ему показалось, что школа представляет из себя «потемкинскую деревню», которую специально вылизали к приезду высокого гостя.

Через некоторое время ему удалось совершить внеплановый визит в другую школу:

«Через три дня я внезапно отменил всю свою утреннюю программу и потребовал, чтобы мне немедленно показали другую школу, любую школу поблизости. Я был уверен, что первый раз меня вводили в заблуждение и теперь-то я попаду в поистине скверную школу. На самом деле все, что я увидел, было гораздо лучше — и здание, и оборудование, и дисциплина школьников. Побывав на уроках, я убедился в том, что обучение поставлено превосходно. Большинство учителей — женщины средних лет; они производят впечатление опытных педагогов. Я выбрал урок геометрии, так как он излагается универсальным языком чертежей на доске. Мне показали также массу отличных чертежей и макетов, сделанных учениками. Школа располагает большим количеством наглядных пособий; из них мне особенно понравилась хорошо подобранная серия пейзажей для преподавания географии. Там есть также много химических и физических приборов, и они, несомненно, хорошо используются.

Под конец мы решили проверить необычайную популярность Герберта Уэллса среди русских подростков. Никто из этих детей никогда не слыхал о нем. В школьной библиотеке не было ни одной его книги. Это окончательно убедило меня в том, что я нахожусь в совершенно нормальном учебном заведении»

Пребывание Уэллса в Советской России завершилось встречей в Лениным, которой он достаточно долго добивался. Вот, что пишет Уэллс о программе электрификации ГОЭЛРО:

«Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех «утопистов», в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации. Он делает все, от него зависящее, чтобы создать в России крупные электростанции, которые будут давать целым губерниям энергию для освещения, транспорта и промышленности… Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасла торговля и промышленность? Такие проекты электрификации осуществляются сейчас в Голландии, они обсуждаются в Англии, и можно легко представить себе, что в этих густонаселенных странах с высокоразвитой промышленностью электрификация окажется успешной, рентабельной и вообще благотворной. Но осуществление таких проектов в России можно представить себе только с помощью сверхфантазии. В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром. Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновленная и счастливая, индустриализированная коммунистическая держава…

— Но все это только наброски, первые шаги, — сказал я.

— Приезжайте снова через десять лет и посмотрите, что сделано в России за это время, — ответил он.

Разговаривая с Лениным, я понял, что коммунизм, несмотря на Маркса, все-таки может быть огромной творческой силой… встреча с этим изумительным человеком, который откровенно признает колоссальные трудностей сложность построения коммунизма и безраздельно посвящает все свои силы его осуществлению, подействовала на меня живительным образом. Он, во всяком случае, видит мир будущего, преображенный и построенный заново».

Не через десять, а через четырнадцать лет, в 1934 году, Уэллс в третий раз посетил Россию вместе с сыном. Свои впечатления от полета из Великих Лук в Москву он описывает так:

«Не осталось и следа от запущенного, полуразрушенного, тревожного города, каким Москва была при Ленине; сейчас он беспорядочно и деловито возрождался. Повсюду царила строительная лихорадка — возводились заводы, фабрики, рабочие кварталы, в пригородных лесах строили дачи и клубы…

Мы пронеслись над лоскутным одеялом посадочных площадок и увидели множество аэропланов, стоящих возле ангаров. Быть может, у Москвы сосредоточена вся русская авиация; во всяком случае, такая мощь воздушного флота оставляла сильное впечатление. Двадцать шесть лет назад в своей «Войне в воздухе» я изобразил широкие поля, усеянные самолетами, но даже самые отчаянные потуги моего воображения не подсказали бы мне, что я их увижу».

Насколько же надо верить в свои идеи и в свое дело, чтобы в настолько тяжелые для страны моменты, когда, казалось бы, все силы должны быть отданы борьбе с интервенцией, тем не менее думать о будущем и отвлекать силы и ресурсы в настолько долгоиграющие проекты, как культура, образование, электрификация.

Воистину, миром правит нематериальное.