И вот их, Саша, мы одолели!

С танкистом Виктором Дмитриевичем Щербицким и его внуком Александром мы отправились в знаменитый на весь мир и единственный в мире танковый музей в Кубинке, где представлены уникальные экспонаты боевой техники всех времен и народов. Попросили вспомнить о войне, о том танке, на котором довелось сражаться против гитлеровцев, о Победе.
Сверхтяжелый танк «Maus» («Порше- 205»). В боях гитлеровцы применить их не успели, было выпущено лишь две такие машины, и еще 10 находились в разной степени готовности. Они были захвачены нашими войсками прямо на полигоне, где проводились испытания. Самый тяжелый танк в истории человечества. Его боевая масса — 180 тонн!
Самоходная установка «Адам», изготовленная фирмой Rheinmetall-Borsig. Впервые была применена 22 июня 1941 года при обстреле Брестской крепости. Боевая масса 120 тонн, вооружена мортирой крупнейшего в истории человечества калибра — 600 мм! Скорострельность была низкой — один выстрел в час, зато снаряд весил 2 тонны 200 килограммов, и летел на пять-семь километров. Немцы применяли такие мортиры для обстрела сильно укрепленных районов. «Адам» успел повоевать под Ленинградом, Киевом, Одессой, прежде чем в Севастополе его захватила советская диверсионная группа.
— Меня призвали в армию в 1939 году, было мне тогда 20 лет. Попал в секретную танковую часть, служил на телетанке. Что такое телетанк? О, это отдельная история, обязательно вам как-нибудь расскажу, и не поверите, что у нас было такое оружие. Кстати, применяли его в финскую кампанию, когда приходилось взламывать неприступную линию обороны. Танкисты тогда служили три года. Отслужил я уже два с половиной, и тут грянула война. Мы в то время находились в летнем лагере под Горьким. Танки наши были секретными, нас долго не пускали в бой, берегли. Таких батальонов, как наш, было всего два — наш базировался в Ярославле, а второй — под Ровно, их разбомбили прямо в начале войны.
Из Горького нас перебросили под Рязань, велели укрепиться — ждали удара танкового корпуса Гудериана. Секретное оборудование сняли, а без него наш танк — обычный легкий Т-26. Гудериан на Рязань так и не пошел, и тогда нас бросили в бой. Предназначение Т-26 — идти в атаку вместе с пехотой, поддерживая ее огнем. Танк для пехоты значит очень много. Солдаты смелее шли в бой, когда бежать вперед приходилось за боевой машиной. Но и нам доставалось крепко. Мы на поле боя — первая цель для артиллерии и танков противника. Я был командиром танка, и в этих боях нас подожгли. По счастью, все остались живы, кто-то вовремя заметил и крикнул: «Горим!» В поле стоял длинный стог сена, мы заехали за него, чтобы укрыться. Стоящая на месте машина – легкая добыча. Выбрались из танка – снег, помню, был глубокий, по пояс. Брезентом, огнетушителем потушили танк, но двигатель из строя вышел. Командир приказал забрать двигатель с нашего подбитого танка. В поле меняли двигатель, потом догоняли своих…
Потрепало нас очень сильно. Всех, кто выжил и имел боевой опыт, отправили в танковые училища инструкторами. Нужно было обучать молодежь. Было и еще одно место, куда направляли опытных танкистов — Кубинка. Там мы занимались испытаниями образцов танков и самоходных машин, приходивших с заводов. Работали три группы – по легкой технике, тяжелой и самоходкам. Я в 1943 году попал в «тяжелую» группу. Доводилось заниматься испытаниями танков ИС-2, ИС-3. Надо было расконсервировать технику, привести ее в боевое состояние, затем производили положенное число выстрелов и накатывали тысячу километров по полигону, из них 800 — по проселкам, 200 — по шоссе. Больше тысячи километров танкам не требовалось проходить, таков был гарантийный пробег. В условиях войны многие и этого не выхаживали — их раньше подбивали.
После обкатки — снова стрельбы. Делались замеры, документацию отправляли в Москву. Попадала к нам и трофейная техника.
9 мая 1945 года я встретил здесь, в Кубинке. Запомнился митинг на стадионе. Выступал полковник Синчилин. Говорил очень хорошо. У нас, кстати, очень много женщин работали тогда. И после таких проникновенных слов над стадионом пронесся бабий рев…
Нас в семье было четверо братьев, и, представьте, все прошли войну и остались живы. Погиб отец: попал под бомбежку, осколок ударил его в левую лопатку. После войны я в Кубинке и остался на сверхсрочную, работал на полигоне. Три раза просился в училище — не пустили! Вызывает командир, говорит: «Ты коммунист или нет? Испытания срываются, рук не хватает!» Вот так вопрос ставили. Уволился в запас. Работал вольнонаемным специалистом в институте. Сейчас живу в Одинцове. Внуков ращу. Саша — десятиклассник, в тринадцатой школе учится, отпросился, чтобы со мной в музей съездить...
Записал А. Лычагин.

3.15.228.32