Елена Мороз

Кошка

Когда над крышами плывет

Янтарным диском полнолунье,

Из тьмы полночная игрунья

Добычи приближенья ждет.

Всегда достоинства полна —

Вольнолюбивое созданье —

Застынет, словно изваянье,

Перед броском своим она.

Свеченьем матовым горя,

Глядят в лиловый сумрак ночи

Охотницы лукавой очи —

Два изумрудных фонаря.

В них — отблеск жертвенных огней

Языческих лампад искрится,

Что зажигали в храмах жрицы,

В Египте поклоняясь Ей!..

Прекрасной Бастет строен стан,

Изящны цепких лап движенья, —

Пленяет взор изображенье

Богини древних египтян.

Роняет ночь на землю сны,

Я на аллее в спящем парке

Любуюсь грацией дикарки —

Пушистой дочери Луны…

Бабушка

Старая липа в окошко стучит

Золото осени с веток роняя;

Женщина, тихо вздыхая, грустит,

Годы ушедшие вновь вспоминая.

Молодость вихрем шальным пронеслась,

Жизнь не казалась дорогою ровной;

Вроде б, вчера еще — Машей звалась,

Нынче ж — почтительно — Марьей Петровной.

Мнится ей — будто бы только сейчас

Дочку она в колыбельке качала;

Вдруг — и моргнуть не успела, как враз —

Бабушкой мама вчерашняя стала!

Внучка в честь бабушки наречена;

Тезке вплетая ленты в косички,

Ласково младшую Машу она

Доченькой часто зовет по привычке.

Нежно поправит ей воротничок, —

Топнет проказница ножкой упрямо;

Тот же — в косе озорной завиток,

Те же глаза — васильки, что у мамы…

Липа ветвями в окошко стучит,

Гроздья рябины сквозь дымку алеют;

Внучки родной голосок зазвучит —

Сразу и на сердце повеселеет…

Возвращение

Увы, былого воскресить нам не дано,

Хоть предстает оно нетленным в зыбких снах.

Мой дворик детства, мной покинутый давно,

Хранит поныне грусть о невозвратных днях.

Иду сюда… как встарь приветлив милый дом,

Словоохотливы старушки у крыльца, —

Уж многих нет, а прочих узнаю с трудом —

Почти ни одного знакомого лица…

Стирают краски беспощадные года,

Как талисман, уют подъездный бережет —

Хозяйской важности исполнен, как всегда, —

Любимец местной детворы пятнистый кот…

Давно сменившие лазурь на бурый цвет,

Качели старые зовут меня опять:

Хоть сознаю я, что назад возврата нет —

Незримых стрелок ход спешу направить вспять.

И вот — с фанерного сиденья пыльный след

Небрежно смахивает вдруг моя рука,

И я — как в детстве, позабыв про бремя лет,

Взмываю ввысь — за сизарем — под облака!..

Отверженные

Два одиночества в подъездном полумраке

Панельный остров до рассвета приютил:

Две тени робкие — ребенка и собаки —

Тревожно замерли у лестничных перил.

Две пары карих глаз глядят во тьму с тоскою;

Смешная девочка — изгой среди подруг,

Щенячий лоб лаская худенькой рукою,

В созданьи брошенном себя узнала вдруг.

Обида колется в груди тупой иголкой,

Отца хмельного за стеной постылый бред;

Печатью боли — под стиранной футболкой —

Домашней битвы на плече лиловый след.

Горох зеленки на разодранном колене,

В веснушках личико, припухшее от слез;

Уткнувшись мокрым носом в пыльные ступени,

Хранит печаль ее косматый пегий пес.

А за порогом — злая полночь страхи множит,

Но в душах раненых надежда говорит,

Что радость все-таки и к ним пробиться сможет

Сквозь мрак ненастья золотым лучом зари…

Больница

Вечерний сумрак на дома ложится;

Одна в печальном бдении своем —

На спящий город старая больница

Устало смотрит голубым окном.

Взрывает ночь сирены вой — и снова,

Как и доныне, день и ночь подряд,

Она принять страдающих готова

В покои хлором пахнущих палат.

Здесь под казенной выцветшей одеждой,

Под строгим наблюденьем докторов —

Страданье рядом с вечною Надеждой

Соседствуют, деля по-братски кров.

Живут они с тех пор неразделимы,

Как Человек, по воле Вышних сил,

Радением о страждущих томимый,

Чужую боль смирять научен был…

Старая Смоленская дорога

Лентой от столичного порога

Вслед за солнцем убегает в даль

Старая Смоленская дорога —

Русская извечная печаль.

У ворот московских взяв начало,

Долгий путь стремит через века.

Тернами и лаврами венчала

Ту дорогу Божия рука.

Выстрадала Старая немало,

Горькой жизнь ее была подчас:

Тяжесть вражьей поступи познала

На своем веку она не раз.

Ныне же, когда на миг стихает

Шум колес и двигателей вой,

Славная Можайка отдыхает,

Давний сон досматривая свой.

Грезится ей слышанный когда-то

Сабель звон и нервный храп коней —

Так в лета лихие супостата

Гнали наши прадеды по ней.

Сохранили памяти страницы

Русской ратной славы имена.

И летят — стремительны, как птицы,

Над Старосмоленской времена.