Борис Громов: «Войны только начинаются легко, закончить их гораздо сложнее»

Борис Громов: «Войны только начинаются легко, закончить их гораздо сложнее»

Время мимолетно. Казалось бы, всего 15 лет назад закончилась война в Афганистане – самая масштабная для нашей страны после Великой Отечественной. Но сколько страшных и драматических событий вместилось в этот довольно короткий исторический промежуток! За это время были боевые действия в Фергане и Оше, Нагорном Карабахе, Приднестровье, Таджикистане, была первая чеченская, а потом вторая война в Чечне, которая не закончилась и по сей день. А взрывы в Москве, Волгодонске, Кизляре, Кисловодске? Не эхо ли Афгана отзывается в России?
Эти и многие другие вопросы мы задали, пожалуй, самому известному герою той войны – нашему подмосковному губернатору Борису Громову. Борис Всеволодович, тогда еще генерал-лейтенант и командующий легендарной 40-й армией, 15 февраля 1989 года последним из 140-тысячного контингента советских войск в Афганистане шагнул на мост через пограничную реку Аму-Дарья. Тогда казалось, что за войной закрыта дверь, что не полетят больше по необъятным российским просторам “Черные тюльпаны”, развозя по городам и весям цинковые гробы “груза-200”. Казалось…
Оказалось, что 15 лет назад Россия только вступила в череду серьезных, в том числе и кровавых, испытаний. И есть ли им предел сегодня – еще вопрос.
— Борис Всеволодович, мы собрались поговорить о событиях 15-летней давности, о выводе войск из Афганистана, но жизнь вносит жесткие коррективы…
— Я уже знаю… (разговор состоялся утром 6 февраля, в день взрыва в московском метро). Страшная трагедия…
Знаете, то, что случилось 27 декабря 1979, когда советские войска вошли в Афганистан, и то, что произошло сегодня в метро, – это взаимосвязано. Одна непростительная ошибка рождает трагедию, которая тянет за собой цепочку дальше. Она, на первый взгляд, не связана звеньями воедино, но дает толчок для последующих негативных событий.
Мое мнение совершенно конкретно и определенно – решение о вводе войск в Афган было крупнейшей ошибкой советского политического руководства. Она в конечном итоге повлияла и на развал всего Союза.
— Вы ведь в прошлом человек военный и должны были лишь выполнять приказы. Разве что-то можно было изменить?
— Нет, конечно. Но и приказы, замечу, можно выполнять по-разному. И в этом смысле я не был ни “кровавым полковником”, ни “кровавым генералом”, так что совесть у меня чиста. Уже после окончания войны я, например, получил предложение посетить Афганистан в качестве гостя. Так к заклятым врагам не относятся – это отношение. А с Ахмад Шахом Масудом, который во время войны был крупным полевым командиром и контролировал весь Панджшер и перевал Саланг, у меня потом установились хорошие личные отношения. Мы договорились с ним провести в Москве сбор всех военачальников, которые участвовали в вооруженных конфликтах после 45-го года прошлого века. Планировали пригласить американских генералов, воевавших в Персидском заливе, англичан и аргентинцев, бившихся за Фолкленды, других генералов — всего человек десять. Мы, военачальники, хотели сказать всему миру, что не надо брать в руки оружие. Что войны начинаются легко, а заканчиваются крайне тяжело, а некоторые не умолкают и вовсе.
— Вы имеете в виду нашу Чечню? Туда тоже не стоило вводить войска для защиты конституционного строя?
— Тогда, в конце 1994 года, у России было достаточно других сил, помимо военных, чтобы переломить ситуацию в мятежной республике и взять ее под контроль. Мания величия некоторых руководителей, персонально —тогдашнего министра обороны Грачева, привела к тому, что мы сегодня имеем на Северном Кавказе незатухающий костер, требующий все новых и новых жертв. Это же безумие – начинать войну в Чечне! То, что можно было решить бескровным путем, благодаря “воле” тогдашнего нашего правительства приходится окупать сегодня все новыми и новыми человеческими жизнями. В том числе и в московском метро.
— Борис Всеволодович, давайте вернемся к Афганистану. Когда войска оттуда были успешно выведены вами, можно было предположить, что правительство Наджибуллы продержится недолго?
— Советские войска оставили в Афганистане достаточное количество боевой техники и вооружений – не партизанам, а армии, которая была хорошо обучена и имела неплохой опыт боевых действий. Естественно, что мы не бросили афганцев на произвол судьбы и всячески им помогали, в том числе и военными советниками. Однако в 1992 году российское правительство в одностороннем порядке прекратило выполнение всех договоренностей по отношению к Афганистану, и обстановка там кардинально изменилась. Произошел военный переворот, позже власть захватили талибы.
— Талибов выбивали из Кабула уже американцы. В чем схожа наша афганская война и та, которую ведут сейчас в Афганистане США?
— Перед началом операции в Афганистане американцы обратились к нам за помощью – им требовался богатый боевой опыт 40-й армии, ее разведданные. Они их, совершенно правильно на мой взгляд, получили. Американцам было легче проводить операцию: и ситуация иная, и метод вхождения, и численность. Ведь основная тяжесть войны сейчас легла на плечи войск антиталибской коалиции, а американский контингент в 15 тысяч человек лишь контролирует крупные центры. Высаживались они только на самолетах, а наш стотысячный контингент большей частью шел через горы на бронетехнике. Так что общего очень мало, разве что в тенденциях боевых потерь наших и американских солдат – минимальные на первом этапе, они резко возрастали через несколько месяцев.
— Борис Всеволодович, вы были “фигурой номер 1” при выводе войск и знаете все его подробности, в том числе и так называемую политическую составляющую. Почему и когда созрело решение о том, что Советскую армию нужно уводить из Афганистана?
— Где-то с середины 1985 года у меня сложилось впечатление, что вывод неизбежен, хотя до его начала было еще три года. Сказывалась ситуация в стране, где открыто заговорили о крупных потерях, активно давил на советское правительство Запад, требуя остановить войну. Наши войска еще продолжали участвовать в боевых операциях, но сам дух вывода, как говорится, витал в воздухе. Это активно обсуждалось и в Москве.
Однако принятие окончательного решения оттягивалось до последнего. Даже когда большая часть 40-й армии ушла за Саланг, я не был уверен, что не придется разворачивать войска обратно. Активным противником вывода был тогда Шеварднадзе, который, будучи министром иностранных дел и членом Политбюро, настаивал на вооруженном отстаивании геополитических интересов СССР в Афганистане.
Вообще Эдуард Амвросиевич оставил довольно негативный след в истории вывода наших войск. И я говорю это не потому, что он перестал быть сегодня президентом Грузии, – подобного мнения я никогда не скрывал и прежде.
— Неужели вывод войск можно было остановить? Ведь об этом говорили во всем мире. Дать обратный ход – значит, подорвать авторитет государства.
— Когда армия преодолевала перевал Саланг, у нас была договоренность о ненападении с Масудом, а его отряды могли серьезно помешать нам. Выходить в горах с боем – значит понести крупные потери, там ведь что ни скала — так крепость, что ни ущелье — так идеальное место засады. И вот в самый ответственный момент, когда наши колонны растянулись по всему перевалу, из Москвы приходит приказ: нанести удар многотонными бомбами по моджахедам. Координаты целей прилагались. Я посмотрел – и оторопел, ведь там были координаты мирных кишлаков!
После подобной “акции” с нашей стороны Масуд развязал бы полноценную войну, последствие которой – сотни, если не тысячи жизней советских солдат. Бомбовый удар мы все же нанесли, но не по мирным жителям, а по безлюдным горам. Масуд подобный замысел понял и оценил. Мы прошли опасную зону без боя, несмотря на запланированную провокацию, способную сорвать вывод.
— Борис Всеволодович, а что было самым тяжелым во время вывода войск?
— Наиболее ответственной была скорее подготовка к операции, чем сам вывод. Представьте, по всему Афганистану разбросаны части и соединения армии численностью в 140 тысяч человек, огромное количество техники. И это в стране, где далеко не все бежали к нам с цветами. Нужно было рассчитать и составить план вывода, обеспечить безопасность, подготовить разведданные… Важно было знать планы противника, заранее предусмотреть ответные действия.
— А что вы чувствовали, когда пересекли мост? Ощущали себя победителем? Все-таки огромное дело сделали.
— На советской земле подумал: “Вот и все. Слава Богу, все закончилось”. А победителем… Ведь официальной войны в Афганистане не было, значит, не было и победы. Впрочем, и поражения тоже не было. 40-я армия выполнила все поставленные задачи. Только цена им – 13883 человеческие жизни. Дорогая цена.
— Вас потом обласкали наградами, званиями, должностями? Ведь для всей страны вы стали национальным героем.
— Да не было ничего подобного! Самую свою высокую награду я получил еще в Афганистане – Героя Советского Союза, которой очень горжусь. Должность командующего Киевским военным округом была предложена еще в Кабуле – нормальная карьера для выпускника Академии Генштаба, потом я дорос до замминистра обороны. Скорее афганский опыт мне помешал, чем помог, – тогдашнее военное руководство больше предпочитало подхалимов, а я на войне кланяться не привык даже пулям.
Да и государству “афганцы” оказались не нужны. Те льготы, которые были предоставлены ветеранам боевых действий постановлением Совета Министров СССР, скорее похожи на брошенную кость. Чем и как живут люди – никого не волновало. А “водочные” и “сигаретные” деньги достались далеко не всем…
— “Афганцы” и сейчас находятся в забытьи, выживают, кто как может?
— С конца 90-х годов прошлого века и начала этого положение “афганцев” улучшилось. Помогают и федеральные, и областные, и муниципальные власти. У нас, например, в Московской области действует свой закон: под его действие подпадают 65 категорий граждан, не только “афганцев”. Здесь и “чеченцы”, и инвалиды, и офицеры запаса, и родные павших солдат и офицеров. И если, например, за погибшего сына государственная пенсия составляет 500 рублей в месяц, то в Подмосковье за счет добавок области родители получают 3500 рублей.
Всего по области у нас живут около 150 тысяч ветеранов афганской войны, и никто не обделен вниманием. Много делает для “афганцев” областной филиал Всероссийского движения ветеранов локальных войн и вооруженных конфликтов “Боевое братство”, который возглавляет Сергей Князев – тоже “афганец”. Кто был на войне сам – понимает, как важна помощь однополчан в мирной жизни, и не только материальная.
— Борис Всеволодович, 15 февраля – это праздник для всех ветеранов, ведь это дата окончания войны. А какой тост вы обязательно произнесете в этот день?
— Традиционный – третий. Это святое…
Беседу вел Виктор СОКИРКО.

18.220.69.227