ПРАВДА О ПАВЛИКЕ МОРОЗОВЕ!

«Третьего сентября 1932 года тихим утром два мальчика из глухой уральской деревни Герасимовка, братья Павел и Федя отправились в тайгу по клюкву. Они надумали это не сами, их настойчиво уговаривала пойти родная бабка Аксинья. Через три дня, шестого сентября, братьев нашли в лесной чащобе убитыми…»

Беатрикс, которой Татьяна тут же быстро и точно все переводила, удивленно встрепенулась. А я продолжал:

«Участковый инспектор милиции Яков Титов составил акт осмотра трупов: «Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесен смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесен в грудь около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос — русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две березы…»

В ночь с 3 на 4 сентября 1932 года были убиты Павлик Морозов и его брат Федя…

Это вообще — насколько за эти годы безвременья надо потерять остатки человечности, чтобы на одни весы класть идеологические жупелы и жизнь РЕБЕНКА. И покупаясь на побасенки холуйствующей интеллигенции в интересах пришедшего к власти класса собственников, с шулерской ловкостью истинное подменившее ложным, утверждать о справедливости убийства ребенка только за то, что тот был пионером.

Чтобы понять героику жизни крестьянского подростка Павлика Морозова, надо хоть на миг приоткрыть временную завесу бытия забытой богом деревни Герасимовки в Тобольской губернии. Здесь в пяти верстах от озера Сатоково в глухой тайге поселились переселенцы из Витебской и Минской губерний Белоруссии.

Из всей царской России к началу XX века самым невыносимым было положение крестьян Белоруссии, где продолжало господствовать помещичье землевладение. Большинство крестьян было безземельным и безлошадным. Помещики старались сдавать в аренду сразу всю землю состоятельным арендаторам (сельская буржуазия), использующим труд батраков. Арендаторы старались нанимать не взрослых, а детей, которым можно было значительно меньше платить. Голод был постоянным спутником белорусского народа. Выход был один — переселяться на свободные земли за Уралом.

Переселялись и состоятельные крестьяне и беднота. Не каждому суждено было доехать. От голода и болезней многие переселенцы умирали в дороге. Тысячами безымянных могил отмечен этот путь на Восток. Богатеи быстро отстраивались на новом месте. Бедняки переезжали родственными группами, легче было осваиваться — корчевать лес, строить жилье, распахивать целину.

Заметным влиянием в Герасимовке обладал клан Сергея Морозова. Он не был крестьянином, как другие. Вырос в семье надзирателя Витебской тюрьмы, ставшего потом городовым. Сам работал при тюрьме посыльным. После смерти отца имел кое-какие деньжата для переселения. Жену Аксинью подыскал там же в тюрьме, она отбывала срок за кражу лошади. Двух дочерей Сергей Морозов отдал за двух богатеев — Кулуканова Арсения и Силина Арсения. Их добротные дома стояли рядом. Тут же срубили дома сыновья Иван и Трофим.

Население сразу же расслоилось на кулаков и бедняков, которым только каторжный труд давал надежду на выживание. После первого же сева беднота попадала в вечную кабалу. Семена приходилось брать у кулаков, так как купить их было не на что. За каждые пять пудов зерна надо было отрабатывать пять дней на поле кулака. Свой раскорчеванный участок фактически приходилось засевать лишь после того, как было засеяно поле «благодетеля». Зерна большой семье едва хватало до нового года, а там опять бери в долг.

Учительница Л. П. Исакова рассказывала: «Я приехала в Герасимовку в 1929 году. Пошла по дворам записывать детей в школу. Бедность ужасающая. У детей не было даже одежонки, чтобы ходить в школу. Дети на полатях сидели полуголые, прикрываясь тряпьем. Потом на уроках, бывало, снимали лапти и вешали на гвоздик, чтобы не топтать…»

Павлик был сыном Трофима Морозова и Татьяны. Отец окончил церковно-приходскую школу, крестьянским трудом никогда не занимался. Он работал заготовителем кореньев, ягод и грибов. Любил выпить и погулять. Когда старшему сыну Павлику исполнилось восемь лет, Трофим бросил семью, ушел к любовнице, с которой поселился у свояка Кулуканова, имевшего до десяти батраков.

Трофима Морозова избрали председателем сельсовета в Герасимовке, когда там установилась Советская власть, потому что он был почти единственным на селе, кто умел писать, читать и считать. По словам односельчан, он был мрачным, неразговорчивым и двуличным человеком. После избрания, стал важным, почувствовал вкус власти. На словах — был за народ, а не деле — «зажиточным делал всякие поблажки, беднякам, вдовам, сиротам ничем не помогал».

Своим положением Трофим Морозов пользовался в корыстных целях. Об этом подробно написала Вероника Кононенко в журнале «Человек и закон», изучавшая уголовное дело №347 от 1932 года о зверском убийстве братьев Павла и Федора Морозовых. Он стал спекулировать чистыми бланками сельсовета. За мешок зерна, кусок сала выдавал справки, благодаря которым раскулаченные спецпереселенцы имели возможность освободиться и вернуться в родные края. Присваивал конфискованное кулацкое имущество.

Трофим Морозов снабжал бланками сельсовета и кулацкие банды, которые держали в страхе все село. Из-за их зверств крестьяне боялись вступать в колхоз. Об этом есть многочисленные свидетельские показания в уголовном деле 342.

Брошенная жена Трофима и его пятеро сыновей жили в нищете. Младший Гриша вскоре умер от голода. Павлик и его братья батрачили. Семья едва сводила концы с концами. Брат Павлика Алексей Трофимович Морозов позже напишет: «Дед с бабкой никогда ничем не угостили, не приветили… Павлика дед называл «нищетой» и «голью перекатной».

Павел был единственной опорой для всей семьи. В нем с детских лет сформировалось в душе чувство несправедливости жизни, желание помочь не только младшим братьям и матери в тяжелом труде, но и всем, кто в его помощи нуждался. Когда в годы «перестройки» стали разрушать памятники Павлику Морозову, которого Максим Горький назвал первым из «отважных ребят, совершавших героические подвиги во славу любимой отчизны», в редакцию журнала «Человек и закон» пришло письмо: «Пишет вам учительница Павлика Морозова Лариса Павловна Исакова. Не удивляйтесь, я еще жива… Когда ученика моего называют «предателем», то бросают камни и в меня. Считают его «сталинистом» — относят к ним и людей моего поколения, «как прошедших специальную идеологическую обработку в течении многих пятилеток». Один известный романист… считает, что у таких, как я, «надо вырвать целые участки мозга», не замечая, что от его слов несет самым настоящим фашизмом. Пусть делают, что хотят, пусть ославят, как Павлика, но в жизни я столько уже натерпелась, что ничего не боюсь. И не дам глумиться ни над мертвыми, ни над живыми».

Над Павликом Морозовым глумиться — преступление. Вся его жизнь — Подвиг. И это не просто громкое и красивое слово. Он читал газеты, привезенные большевиками, знал о революции, начале ее грандиозных преобразований. Пересказывал прочитанное селянам. Они любили его слушать, тянулись к нему. Своими рассуждениями он вселял в бедняков надежду, веру в возможность лучшей жизни, он пробуждал в них самосознание. Своим словом, смелостью, дерзостью звал их за собой.

После ареста Трофима Морозова допрашиваемый на суде Павлик ответил утвердительно, что его отец не заботился о бедняках, присваивал себе имущество раскулаченных. О справках он ничего не говорил, но следственным органам это не трудно было доказать, в таких свидетельствах подростка они и не нуждались.

После убийства мальчиков в уголовном деле есть показания деда Павлика, что внук «ходил по пятам за Силиным и Кулукановым, стыдил их за то, что они прячут хлеб». Хитрому и жадному деду Павлик тоже не давал покоя. А дед подбивал другого своего внука Данилу бить Павла, бил сам и грозил «бить до тех пор, пока не выпишется из пионеров» (Из показаний матери Павлика Татьяны Семеновны на суде над убийцами ее сыновей).

Однажды Данила ударил Павла по руке оглоблей, рука стала опухать. На крики матери Павла Данила ответил: «Будем бить коммунистов, как в 21-м году, сдерем с них шкуру». И стал бить мать, которая встала между ним и сыном. Бабка Аксинья спокойно сказала Даниле: «Зарежь этого сопливого коммуниста» (на суде несколько человек подтвердили, что слышали от старухи эти жуткие слова). И 12 сентября 1932 года дед Сергей и Данила зверски убили собиравших клюкву в лесу Павлика и его девятилетнего брата Федю.

А сегодня под соусом переоценки исторических событий и ценностей подельники украинских и российских феодаловманипулируют сознанием людей, не только высмеивая наши нравственные ценности, оплевывая героическое прошлое советского народа, но и лишая возможности объединиться, из-за ложно понимаемых моральных критериев.

pp.vk.me/c303514/v303514015/4d5b/hvzNiCGyf-4…

pp.vk.me/c30