Лабиринт

И все, что было боль, станет как ветер,

И пламя сожжет мне сердце,

Я повторю спасибо за эту радость...

Он смотрел сверху на то, что осталось от его тела. Осталось совсем немного, всё-таки КАМАЗ, да ещё гружёный щебнем — это сила! Задние лапы были ещё пружинисто согнуты, когти цепко упёрты в асфальт, но кровавое месиво на месте головы и передней части туловища убедительно говорили, что это всё, полная остановка.

Забавно всё-таки получается, ведь он не смог с первого раза попасть под машину; сначала его ударило подножкой и чуть отбросило в сторону, но он, всё же, собрал силы для последнего рывка. Догнал... Молча... Задыхаясь от бега и... сунул голову под переднее колесо.

Последнее, что он почувствовал — это удар и быстро приближающаяся бесконечная лента асфальта. Чёткая, очень резкая картинка, с мельчайшими камушками и песчинками, закатанными в полотно дороги. И уже затем пришло это, многократно испытанное и такое узнаваемое, чувство отделения от ставшей ненужной телесной оболочки. Когда ещё невозможно понять где ты, где асфальт, где Вечность. Всё перемешалось, перетёрлось, щедро омылось и очистилось горячей живой кровью, и рвануло вверх, туда, к свету.

А, собственно, кроме прабабки, старой ведьмы, винить ему было некого. Это же она, на радостях, что дождалась единственного правнука, нашептала ему долгую жизнь. Долгую, но не такую же! Это же просто пытка! Память, будь она не ладна, не желала уходить вместе со смертью, а бережно хранила все прежние воплощения. И так раз за разом, меняя тела, времена и судьбы, он в мельчайших деталях помнил себя.

Первая жизнь и вправду была долгой, тут старуха не обманула. Он пережил не только сверстников, но и детей и даже некоторых внуков. Он был богат, успешен, имел земли, усадьбу и крестьян. И испустил дух с полным удовлетворением собой и этим бренным миром. Но вместо ожидаемого упокоения (первый раз умирать всегда в новинку!), началась какая-то кутерьма и чехарда. Он вдруг ощутил неясное томление; всё вокруг было словно в тумане, красном и удушливом, и длилось это мучительно долго. А закончилось внезапно - он принял увесистый шлепок по своему заднему месту и от изумления заорал. Голос отчего-то был жалким и писклявым, а едва разлепив непослушные веки, он сквозь пелену слёз, рассмотрел размытые очертания своей собственной людской.

- Мальчик у тебя, девка! - над ним склонилось огромное лицо поварихи Дуси. - Ух, какой сердитый, - хмыкнула она, - иди-ка к мамке.

Мамкой оказалась Глашка, дворовая девка, убирающаяся в доме. Она была глуповата, слаба на передок и оттого, почти всегда беременна, порой даже не зная от кого. Дел ей до собственных детей не было, и то, что они все умирали в младенчестве, её нисколько не заботило.

Так, свою вторую жизнь он прожил в собственном же доме, но на других правах. Впрочем, прожил не долго, всего до пяти лет, когда скоротечно "убрался" от скарлатины.

Потом было ещё много рождений и смертей, но вот в человека, ему удавалось воплотиться только четыре раза. Самым же удачным было двадцать четвёртое рождение. Та жизнь была долгой, он жил в лесу, отшельником, занимался чернокнижием, пытаясь разобраться в своих перипетиях, и это ему во многом удалось. И как знать, чего бы он достиг, если бы не медведь, задравший его на охоте.

Он ещё немного повисел над местом своей смерти и посмотрел в сторону многоэтажек, стоящих рядом со старым сквером. Утром, Виктор увёз жену в роддом. Это значило, что медлить было нельзя, ведь закон "убыло-прибыло" работает безупречно. Шанс, что он сможет воплотиться в ребёнке хозяев был настолько велик, что здоровое собачье тело, служившее ему верой и правдой целых три года, безо всяких раздумий, было пущено в расход.

Посмотрел... Люди совсем ничего не знают о том, из чего они состоят на самом деле. Примитивы. Думают, что смотреть можно только глазами, а слушать только ушами. А если всей сущностью? И всё сразу? И видеть, и чувствовать, и обонять, и ощущать то, что не подвластно человеческим органам? Например, чувствовать плотность пространства или "вкус" солнечного света? А музыка? Находясь в состоянии "без тела", он часто слышал музыку. Как правило, классику, иногда что-то незнакомое блюзовое. Но в этой незнакомости было нечто светлое, нетронутое, лишь могущее случиться и то не в этот раз. Как идущая навстречу девушка, которую ты увидел первый и последний раз, мелькнувшая, случайная. Полуулыбка, полувзгляд... Возможная судьба, но не твоя. Чья-то.

А каково это, ощущать музыку всем своим существом? Ту же Winter-Allegro non molto из "Четырёх сезонов" Вивальди? Когда тебя накрывает медленной, но неумолимой волной, безжалостно комкает, швыряет об острые скалы, раз, ещё раз, давит вниз, в глубину, но лишь для того, чтобы ты стал крепче, и выносит, наконец, наверх, к солнцу и ветру. Ведь из-за одного этого ощущения, стоит хоть иногда умирать!

Сегодня звучал Россини, а это хороший знак, значит новая жизнь будет лёгкой и интересной. А как может быть иначе, если всё настолько удачно складывается? Виктор умён, интеллигентен, но без застоявшихся предрассудков; в должной степени обеспечен, а это огромный плюс. Его жена - милая женщина, нежная, любящая мужа и наверняка заботливая мамаша, а это ещё один громаднейший плюс. Ведь весь этот период беспомощного младенчества — просто сущее наказание! Особенно, когда ты обладаешь сознанием взрослого, опытного человека. Вот прабабка удружила!

Кстати, эту старую ведьму он после первой смерти, так ни разу и не видел. Ни среди живых, ни среди мёртвых. А жаль, уж он задал бы ей пару каверзных вопросов!

Внезапно, сквозь Россини, он почувствовал далёкий крик женщины. Скрипки зазвучали пронзительнее, духовая группа напротив, отступила на второй план. Началось. Пора двигаться в сторону роддома.

Но едва он начал движение, как увидел, что из сквера, навстречу ему, идёт соседская девочка Анюта, с серым плюшевым зайцем в руках. Заяц был её постоянным и бессменным спутником, отчего имел соответствующий вид: грязный и отчаянно бесшабашный.

Девочка медленным, но уверенным шагом подошла к обочине тротуара и молча уставилась на то, что осталось от Шарика. Переложила Зайца из одной руки в другую. И произнесла, не отрывая взгляда от жертвы автодвижения:

- Ты знал, какой сегодня день?

Он не сразу понял, что вопрос адресован именно ему, ведь он субстанция невидимая, но сомнений не было.

- Ты знал, что это должно случиться именно сегодня? - повторила Анюта. Причём повторила, не разжимая губ и не отрывая глаз от испачканного кровью асфальта. И этот голос...

- День? Сегодня? - не понял он.

Анютка вздохнула и подняла голову так, что он смог заглянуть в её глаза.

Звучавший Россини внезапно стал тише, словно кто-то убавил громкость звука. Теперь ему стали хорошо различимы тембр её голоса и интонации. Странный такой голос, совсем не детский. И даже немного знакомый. Неужели...

- Неужели? - повторил он вслед за своими мыслями. - Ты?

Анютка скорчила забавную гримаску.

- Оставь! Не нужно делать вид, что ты меня с трудом узнал!

- Но я же...

- Не нужно силиться вспоминать моё имя, всё равно ты никогда не знал истинного. И то, что я твоя прабабка — тоже не играет никакой роли. Сколько их у тебя было? Тридцать пять матерей, два раза по столько бабок, и прабабок соответственно. Так, что значение имеет только то...

Он на мгновение опешил, не в силах осмыслить происходящее. Анютка, его подружка по дворовой беготне, частенько совавшая ему прихваченные из дома вкусности, любившую гладить его густую шерсть и норовящая залезть верхом, чтобы прокатиться — его прабабка! Которую он столько лет надеялся увидеть!

- ... значение имеет только то, что именно я, по своей самонадеяности, ввела тебя в Лабиринт.

Что она такое говорит? Какой Лабиринт?

Анютка в упор посмотрела на него и спросила:

- А ты что, ничего не знал?

- Чего не знал? - ответил он вопросом на вопрос.

Девочка вздохнула.

- А я думала, что ты уже во всём разобрался... Эти твои перевоплощения... ведь это не просто так. Ты и сейчас находишься в Лабиринте, а здесь, со мной, лишь та твоя часть, которую отпустили "погулять".

- Ничего не понимаю..., - удручился он.

- Лабиринт — это сплетение лёгких подвижных энергий, влияющих на судьбу и последующие воплощения. Клубок кармических связей, находящийся в равновесии. Если человек, обладающий силой и знанием, пройдёт сквозь него, то окажется в иной области, свободной от этих энергий. Иными словами - получит бессмертие. Я хотела схитрить, протащить тебя через него, опираясь на свой прежний опыт, но... видишь, что из этого вышло? Глашке пришла охота рожать именно в тот момент, когда ты был наиболее уязвим, и... я тебя потеряла.

- И что теперь? Мне, что всю жизнь вот так, - он посмотрел на труп собаки, - маяться?

- Нет, - Анютка усмехнулась. - Сегодня твоё тридцать шестое воплощение, три раза по двенадцать, да и планеты выстроились как в тот час, когда я тебя потеряла...

- Что это значит?

- Это значит, что сегодня ты можешь стать свободным. Это была твоя последняя смерть и. .. и последняя жизнь.

- Последняя жизнь?! И что же со мной теперь будет?!

- Ничего. Будешь как все, - Анютка сделала лёгкий акцент на этих словах. - Да и почему должно быть иначе? Это всё моё тщеславие... Если бы не оно, ты бы столько лет не страдал. Злился, небось, на меня?

- Погоди... Объясни толком!

- Ты присоединишься к тем, кто тебя давно ждёт, и всё. Видишь?

Он почувствовал, как пространство вокруг стало более разреженным и над сквером появилась большая туманность, состоящая из множества людей. Все его родители, все, собранные за множество жизней дядьки, сёстры, братья, внуки, племянницы и кузины - все были там. И Глашка, глупо улыбающаяся и теребящая подол. И повариха Дуся. И многие другие, кто был с ним связан, и кто уже успел уйти.

- Хочешь к ним? - Анютка вопросительно подняла бровку. - Там, правда, хорошо, спокойно...

Он замялся. В принципе, это то, о чём он давно мечтал. Остановить эту бесконечную карусель, эту изощрённую пытку.

- А... а ты?

- Я? - девочка рассмеялась. - Ну, что ты! Я другая. Я никогда не была как все, а теперь уже не буду никогда.

- А я? Я какой?

- Ну, - Анютка опять скорчила рожицу, совершенно неуместную в серьёзном разговоре. - Это уж, как ты захочешь.

- Как захочу... А почему ты считала, что я это всё знаю? Про этот Лабиринт, про воплощения...

- А ты бы что подумал? - удивилась девочка и почесала, свободной от Зайца рукой, лодыжку. - По твоим действиям получалось, что ты уже во всём разобрался. Очень уж твои действия были продуманы и взвешены. Я бы, на твоём месте, поступала бы так же.

Он колебался. Разорвать опостылевшую цепочку было очень заманчиво, но с другой стороны... Полная неизвестность, сомнения в собственных силах, череда новых рождений и смертей... А там? Там не скука, нет, просто точка, просто конец пути, просто спокойное серое существование. И эти люди... Глашка, бездумно переплетающая седую косу, троюродный брат, вечно пьяный при жизни и так же выглядевший после смерти... Кто они ему? Зачем ему к ним? Тот ли это покой, о котором он мечтает?

- А если я сегодня не уйду? Это возможно? Что тогда?

- Ну, - Анютка чуть заметно улыбнулась, - тогда ты останешься в Лабиринте до тех пор, пока не пройдёшь его.

- А получится?

- Как знать... Я смогла, как видишь. А ты хуже? Определись, наконец, кто ты! Достоин ли ты судьбы, что по ошибке досталась тебе? Это не наказание, это не дар. Это лишь шанс стать не как все.

Россини, совсем было умолкнувший, зазвучал сильнее. А одновременно с ним, появилась новая мелодия. Пока простенькая, едва различимая на фоне второй сонаты великого итальянца.

- Ну? Времени осталось мало. Планеты движутся постоянно, песок сыплется не переставая...

Простая как дождь, и легкая, словно тёплый ветер, мелодия постепенно набирала не силу, уверенность. А с ней он опять почувствовал крик рожавшей женщины.

- Не медли! Решай!

Он ещё раз посмотрел на туманность над старым сквером. На девочку, с серым зайцем зажатым под мышкой. На залитый кровью асфальт.

Крик женщины становился всё настойчивее.

18.224.55.63