В ресторане

Я сказал, что приехал на крестины внука. «Хорошо быть дедушкой, - ухмыльнулся мой сосед, - только спит он с бабушкой…»
Кроме нас в зале сидела молодая пара. Коротко стриженая брюнетка с мужчиной, крутившим на пальце обручальное кольцо.
- Завидуете? - перехватил он мой взгляд.
Я пожал плечами.
- Завидуете… Знаю, мы же одного возраста…
Худое, нервное лицо, отливающие желтизной щеки.
- И живете через силу… Жену-то хоть любили?
Мутные васильковые глаза прожигали насквозь.
- По-своему, в молодости.
Он закурил, выложив на стол пачку.
- А я рано женился, на однокласснице…
Он неожиданно сгорбился, едва не опустив в тарелку заострившийся нос.
- Жили благополучно, я хорошо зарабатывал, утром уходил, вечером приходил, а ночью исполнял супружеский долг…
Он глубоко затянулся, выпустив дым ноздрями.
- Но с годами начались секреты, пошли уловки. Подрастая, отдалялись дети… Знаете, каким одиноким бываешь в семье?
- Привычка со всем примиряет.
- Даже с безумием.
Он взъерошил седую шевелюру.
- Временами у меня появлялись женщины, но романы были скоротечные, встретились – разбежались. А годы слетались, как мухи на падаль… Выпьете?
Я мотнул головой. Опрокинув рюмку, он раскрошил пальцем хлеб и водил по скатерти черствые крошки.
- Так бы все и тянулось, но тут появилась Катя. Познакомились на какой-то вечеринке, и я влюбился, как мальчишка… - Он вздохнул, и крошки полетели на пол. – Часто слышишь о духовном родстве, общих интересах – чушь! Главное – запах. Я после первого свидания неделю к ней вырваться не мог, а она позвонила: «Простыни стирать не буду, пусть тобой пахнут!» А жена, пока вместе спали, каждый вечер в душ гоняла…
- Как собаки что ли снюхиваемся?
- А разве иначе?
За соседним столиком громко засмеялись. Он поднял глаза:
- Катя мне в дочери годилась. Жена на суде шипела: «Пожалеешь, коней на переправе не меняют!» А куда переправа? На тот свет? После развода я купил дом, и мы с Катей сразу уехали…
Он поскреб выпирающие скулы.
- Прошли два года, райских года. Город для обоих был чужим, и мы постоянно были вместе - в магазинах, кафе, постели - половинки целого. Счастье омрачали лишь мои командировки, когда разлука делалась невыносима. Однажды летом я оказался в провинциальном захолустье, в грязной, набитой клопами гостинице. Скука смертная! И я изменил Кате с женщиной, которую тут же забыл…
Он скривился, останавливая пальцем дрожавшее веко.
- И вышло-то все от тоски, чтобы скоротать время. Спросите, как при такой любви можно изменить? Физиология вне морали. И все бы обошлось, но я заразился СПИДом…
Он сжал кулак, так что побелели костяшки, поморщившись, медленным глотком выпил рюмку.
- Целый день я провалялся в одежде в душном номере, кусая до крови губы. Я вспоминал Катю, ее молодое, послушное тело, длинные темные волосы и не хотел больше жить. А ночью взобрался на подоконник – внизу чернела земля, до которой был шаг…
Он снова наполнил рюмку.
- Помню, домой возвращался, всю дорогу думал, на кого бросаю Катю, как ей жить без меня? Удар она приняла мужественно, никаких упреков. Только прорыдала всю ночь, и у нее стали выпадать волосы, так что пришлось остричь…
Расстегнув рубашку, он показал ладанку:
- Вот, ношу вместо креста…
Он потянулся за сигаретой.
- Начались врачи, лекарства… Катя, как могла, поддерживала, а я думал только о том, чем ее обеспечить. И постепенно это превратилось в кошмар… - Он выждал, пока переменят пепельницу. - Катя была бесприданница, и я перевел на нее дом, сбережения. Но разве это память! Я не мог оставить даже ребенка…
Его передернуло.
- Помощником по работе у меня был славный малый, ее ровесник, так я стал приглашать его, а сам запирался в кабинете. В окне там высился голый, высохший дуб. Я подолгу его рассматривал, потом задергивал шторы и, бросившись на кровать, кусал мокрую от слез подушку…
Он взглянул своими умными, глубоко посаженными глазами.
- Мы оба знаем, как это бывает - жест, взгляд, случайное прикосновение. И однажды это произошло. У меня нет склонности к мазохизму, но с каким тайным наслаждением я следил за их романом, пока развивался мой со СПИДом…
Он вытер лоб.
- Жизнь течет сама по себе, а мы в ней как щепки… Или она только репетиция? Как думаете?
Я неопределенно кивнул.
Он покосился на соседний столик, где уже расплачивались.
- Повели они себя честно, признались в том, о чем я давно знал, и я их благословил… - Он сглотнул слюну. – А когда роль была сыграна, приобрел пистолет. Множество раз я подносил его к виску, примерял в рот, видя себя со стороны, будто в зеркале, меня даже вырвало, но спустить крючок – но, как видите… Из жалости Катя по-прежнему жила в моем доме, он приходил в гости. А меня медленно съедала болезнь, постоянно ломили кости, и я жил через боль. Но с душевной мукой ей было не сравниться! Теперь, когда я заставал Катю раздетой, она испуганно прикрывала низ живота. Будто женщине там есть, что скрывать?
Он неожиданно расхохотался, наши соседи повернули головы.
- А я совсем обезумел, - хрипло зашептал он, - мне хотелось быть с ними, смотреть, как они разговаривают, едят, занимаются любовью. Умирал я множество раз, представляя гроб с черными лентами, траурное платье вдовы. И тогда ненавидел их, готовый от ревности убить. «Не сносивши башмаков!» – желчно твердил я, проклиная Катю. Вот ведь как лицемерен человек - будто я не сам все устроил! Прислушиваясь к шагам, я сталкивался с Катей на кухне, в коридоре – это стало невыносимо, и она переехала…
Он глазами поискал официанта.
- Я уговаривал ее вернуться, изводил телефонными звонками, настаивал на встрече – она отказывала… Пожалуйста, счет!
Выложив деньги, он зашептал скороговоркой:
- И тут начался ад! Я ночами простаивал под их окнами, карауля в подъезде, провожал Катю на работу, издали следя за ее мелькавшей фигурой. Я превратился в ее тень, стал ее черным человеком. Раз она дала мне пощечину, в другой - расплакалась на плече. Я понимал, что веду себя омерзительно, но поделать с собой ничего не мог…
Мы остались одни, от неприкрытой двери гулял сквозняк. Он резко поднялся:
- Вот и вся история…
На мгновенье замер, нависая, как скала. Казалось, он хотел еще что-то сказать. Или услышать.
- А теперь вы преследуете их? - кивнул я на опустевший столик.
Он вздрогнул.
- Как вы догадались?
- Бросьте, сами же подвели… Хотелось поделиться?
У него мелькнуло притворное удивление.
- Не осуждайте, - неожиданно наклонился он, опершись на стол. - Болезнь уже растоптала меня, у них медовый месяц, и я его не переживу…
Он смотрел, не мигая, и в его васильковых глазах крылась бездна.
- Вы оба не переживете, – выдержав его взгляд, отчеканил я. - Вы возьмете с собой Катю…
Он побледнел.
- И когда вы решились на это? В ту ночь, когда не смогли покончить с собой? А может, когда ее заразили? О СПИДе на другой день не узнают…
- Вы с ума сошли!
- Нет, это вы сошли с ума, когда скрыли диагноз, а потом, заметая следы, выступили сводником…
Он стал страшен.
- И пистолет предназначен ей… Думаете, я поверил вашему театральному рассказу?
Он быстро выпрямился.
- А хоть бы и так…. – глухо отрезал он. – Она умрет счастливой…
И, развернувшись на каблуках, вышел.

Июнь 2009 г.

 

18.119.161.216