Зеленый мальчик

Телефон заиграл серенаду ре-минор Шуберта, и Ершов поморщился. Звонила Надя, бывшая жена. Он специально установил на ее вызов мелодию, не раздражающую слух, чтобы иметь терпение не брать трубку.

Через пару минут вызов повторился, Ершов бросил телефон в ящик своего письменного стола и попытался сосредоточиться на ходатайстве о применении сроков исковой давности. Но сосредоточиться не получилось. Жалобные звуки просачивались сквозь массив дуба, и ему стало не по себе. Словно он засунул в стол не мобильник, а Надьку, и она теперь полузадушенным голосом умоляет его о пощаде.

После трех попыток доиграть серенаду Шуберта до конца, телефон замолк. Ходатайство тоже застряло на словах «о признании права собственности на долю квартиры». Надька молчала, и Ершову стало интересно, обессилела она или задохнулась в тесном ящике.

Вторую неделю бывшая жена одолевала его звонками. Вторую неделю он не отвечал на ее вызовы.

Их развели два месяца назад. И все постразводное время он, Ершов подолгу разговаривал с ней по телефону, и даже встречался лично. Приезжал по первому зову, внимательно выслушивал, клал руку на ее плечо, заглядывал в заплаканные глаза и утешал красивыми, заранее заготовленными словами. На то, чтобы до Надьки дошло, что они теперь не муж и жена, он великодушно дал ей сорок дней. Хотя для такого дела хватило бы и девяти. Как только отмеренное время кончилось, он разом перестал отвечать на ее звонки. «Дальше, Надя, живи, как знаешь. Без моего участия» — так он подумал, но конечно не сказал. Сама должна догадаться. Не маленькая, уже.

Маленькой он ее считал лет двадцать назад. Она действительно выглядела ребенком, хоть и была моложе его только на четыре года. В ту пору один ее вид вызывал у Ершова умиление. У Надьки было детское абсолютно круглое лицо, наивный взгляд и оттопыренные уши, которых она стеснялась, а он божился, что ее уши — лучшие в мире, что он обожает ее уши. Сейчас Ершов не мог вспомнить, врал он тогда или говорил правду.

Потом Надька «залетела», и, глядя в ее заполненные слезами глаза, он рвал на себе рубаху и клялся, что с рождения мечтает стать отцом. Сам во всем виноват. «Залетела» и «залетела». Не первая, не последняя. Не надо было ему разыгрывать из себя благородного рыцаря, а надо было сажать ее в машину и везти к врачу. Вместо этого он на ней женился. Потому что «а» уже было сказано, надо было говорить «бэ».

Родился Руська. Надька с головой ушла в материнство, а Ершов ушел из милиции в адвокатуру, и ему стало ни до чего. Поначалу было много работы и мало денег. Надо отдать должное Надьке — она не донимала его, не тянула одеяло на себя, не упрекала, что не занимается ребенком. Карьера выстроилась, появились клиенты, деньги. И Алла. Вот тогда Ершов впервые задумался о разводе. Даже не задумался, а принял решение. Несмотря на то, что Алла была замужем. Она была полной противоположностью Надьке — умная, проницательная и красивая как снежная королева. Алла никогда не выражала своих чувств, и этим сводила его с ума. Ершов купил обручальное кольцо с бриллиантами, привез ее в загородный ресторан. Они сидели на открытой террасе, вокруг простирался бескрайний газон фантастического зеленого цвета, и, когда оркестр заиграл «Я отдал тебе мое сердце» Легара, он взял Аллу за руку, надел на ее безымянный палец кольцо и сказал:

— Будь моей женой.

После чего Алла сняла кольцо, положила его на стол и ушла. Ни слова, ни извиняющей улыбки, ни брезгливой гримасы. Просто встала с места и пошла своей королевской походкой по белой дорожке проложенной по краю стриженного травяного поля. Придя в себя, Ершов схватил кольцо и побежал за ней следом. Она не могла не слышать его топота, но не оглянулась, пока он не схватил ее за руку. На ее красивом лице читалась откровенная неприязнь.

Пораженный Ершов спросил:

— Почему?

— Мне не нужны серьезные отношения, — ответила она и вырвала у него свою руку.

Алла ушла. Кольцо с бриллиантами, пролетев несколько метров, нашло себе пристанище в газонной траве, а Ершов вернулся в ресторан, попросил официанта убрать со стола Шато Пальмер, заказал водку и напился как свинья.

Звонки не повторялись. Он выдвинул ящик, и в этот момент телефон застонал. Ершов похолодел. Потом долго чертыхался — два дня назад он, смеха ради, загрузил этот сладострастный стон на прием СМС, и вот из-за собственной дури, его чуть не хватил удар.

Увидев имя жены на экране мобильника, он присвистнул. Надо же, освоила-таки Надька великую премудрость электронной переписки. Текст сообщения гласил: «Дима, умоляю, возьми себе Кешу. Я завтра уезжаю к Руське».

К Руське — это во Владивосток. Новость неожиданная, но хорошая. На три дня люди в такую даль не ездят.

Он перезвонил Надьке:

— Когда у тебя самолет?

— Я поеду на поезде. Вещей много. Ты заберешь Кешу?

Конечно, он заберет Кешу. Он бы и крокодила забрал ради такого случая. А Кеша, что? Кеша — хороший мальчик. Не в меру болтливый, но попугая это только украшает.

Кеша появился у них года три назад. Было воскресное утро, они всей семьей чинно завтракали на кухне. И тут в открытое окно влетел маленький зеленый попугай. Пока они растерянно крутили головами, он сел на тарелку с гренками и сказал:

— Привет, как дела! — после чего, не дав никому опомниться, представился: — Кеша красивый мальчик, зеленый, — и предложил: — Давай поцулуемся.

Очарованные маленькой зеленой птичкой и подгоняемые наполнившим их обожанием, они с Надькой рванули в зоомагазин, чтобы купить корм для попугаев, зеркальце и самую дорогую клетку. И даже специальный камень, чтобы Кеша мог точить свой клюв. Руська остался дома охранять жизнь нового обитателя квартиры и обзванивать друзей.

Кеша освоился быстро, нисколько не скучал по бывшим хозяевам и неустанно расширял свой репертуар. Надька восхищалась:

— Он самообучаемый, представляешь! Он слова ловит на лету!

А сама не поленилась и научила самообучаемого говорить: «Надя красавица, Надя умница. Дима — дурак».

Говорят, что чужие дети быстро растут. Свои тоже удивляют родителей. Ершов помнит случай, когда спросонья не сразу сообразил, что перед ним собственный сын, успел подумать: «Что это за мужик ходит тут в одних трусах?»

На Руськиной свадьбе Ершов расчувствовался до такой степени, что тоже захотел жениться. Жениться на любимой женщине, и до старости любить только ее. Родить ребенка, читать ему сказки, водить в цирк. Спешить домой и скучать в командировках.

Молодожены уехали во Владивосток. Суета с билетами, багажом, документами — все это перешло из настоящего в прошлое. Надька не вылезала из скайпа, а Ершов затосковал. Иногда уходил ночевать в квартиру, купленную втихаря от жены, и лежал там на новом диване, сиротливо стоящем в пустой комнате, иногда гулял по улицам, всматриваясь в лица спешащих мимо женщин или сидел в кафе за рюмкой водки. Вместо того, чтобы поднять себе настроение естественным способом — провести ночь с красивой незнакомкой, он возвращался домой, Кеша говорил: «Давай поцулуемся», и он «цулувался» с глупой птицей.

Его состояние заметила только Светка, его помощница. Несмотря на молодость, образование и городское происхождение, она иногда удивляла деревенской мудростью:

— Что это, Дмитрий Сергеевич, вы так убиваетесь? Другие рады бы подальше от своих деток пожить, а негде. Люди, они не зря говорят: «Чем дальше, тем родней». Привыкнете. Жизнь-то, она, может, только сейчас и начинается.

И тогда Ершов понял, что он будет делать. Он начнет с чистого листа. Он разведется с Надькой, у него появится женщина и начнется новая жизнь. Сначала разведется. Он не будет тащить в новую жизнь шлейф из старых женщин.

Надька выглядела усталой. Ершов привычно коснулся губами ее щеки, достал из кармана конверт:

— Это деньги. Передашь им от меня, вместо подарка.

— Спасибо.

Ершов не знал, что говорить дальше. Как всегда выручил Кеша. Он заголосил из Руськиной комнаты: «Кеша лапочка, птичка-невеличка. Давай поцулуемся».

Ершов снял туфли, бросил Надьке извиняющую улыбку и поспешил «цулуваться».

— Привет, Кешуля! Как дела? Кеша хороший мальчик, красивый, зеленый.

Попугай обрадовался возможности побеседовать и крикнул в ответ: «Надя красавица. Дима дурак!»

Ершов не согласился:

— Дима хороший, — разубеждал он несговорчивую птицу.- Дима умный.

Но Кеша его не слушал и, как фанат на рок-концерте, раскачивался на своей жердочке и в возбуждении орал невнятицу.

В комнату вошла Надька.

— Вот здесь его приданое, — она поставила перед Ершовым пластиковую сумку.- Корм на первое время, и все остальное. А твои диски я сложила в коробку. Чтоб не пылились. Моцарт только не уместился. Ой, шаль забыла!

Она вышла за шалью, а Ершов приоткрыл коробку. Сверху лежала серенада ре-минор Шуберта. Он быстро схватил диск и спрятал его в карман, словно это была изобличающая его улика.

Надька принесла большую шаль, которой обычно накрывали клетку, положила ее поверх сумки с Кешиным добром.

— Когда вернешься? — спросил Ершов.

— Нескоро. Ты не знаешь, наверное… Они ждут прибавления семейства. Я буду с малышом сидеть. Леночка на работу выйдет — у нее работа хорошая… А я пока посижу с ребенком.

Дежа вю. Всего ничего прошло с тех пор, как Надя сказала ему, что беременна. И вот уже Руська… То есть Руськина жена… Какой-то бред…

— Вот… — Надька не дождалась от него никакой реакции и отвела взгляд. Долгое молчание нарушил Кеша, он крикнул: «Как дела» и тоже умолк.

— Они пока не знают, кто будет — мальчик или девочка. Специально не делают УЗИ. Чтобы был сюрприз, — Надька все же договорила все, что собиралась сказать. Она всегда так делала. Никогда не умела замолчать в нужном месте.

Сюрприз… Да… сюрприз…

— А, когда поезд? — спросил он, лишь бы что-нибудь спросить. — Я провожу.

— Не надо. Меня Руськины друзья проводят. Мы договорились.

Дома Ершов поставил клетку на стол, сел напротив и продолжил убеждать попугая:

— Дима хороший, Дима красивый, Дима умница.

Кеша отказывался его слушать, перебивал, требовал орешков, называл себя птичкой-невеличкой и лапочкой, спрашивал, как дела. А он упорно повторял:

— Дима хороший, Дима красивый, Дима умница.

Попугай бунтовал, и Ершов решил, что на сегодня достаточно.

— Пора спать, — объявил он и пошел за шалью. И как только отвернулся от Кеши, в спину ему прозвучало: «Дима красивый мальчик».

Ершов оглянулся. Кеша молчал, сидел тихо, как будто был не причем.

— Ты чего сказал? Ну-ка повтори!

— Дима красивый мальчик, — повторил Кеша и добавил: — Зеленый.

— Кеша, дорогой ты мой! — обрадовался Ершов. — Значит, все-таки я тебе нравлюсь? Ну, давай, поцулуемся!

Он отнес клетку на кухню, накрыл шалью, прислушался. Кеша немного пошуршал в темноте и затих, а потом вдруг внятно сказал: «Дима».

Ершов загнал в музыкальный центр диск, выключил свет и лег на диван. Он долго лежал с открытыми глазами, прижав к груди пульт. А, когда все же нажал на кнопку, комната заполнилась негромкими звуками серенады ре-минор Шуберта.

3.144.8.79