Хануман поселился в Подмосковье

Я взглянул на небо и замер… Затем лихорадочно стал доставать из кофра фотоаппарат. С небес на меня смотрел человеческий лик… Хануман поселился в Подмосковье Читайте продолжение материала, начатого нами в № 2 от 10 января этого года.
"Лета 1725 августа 10 дня случилась буря великая и смерч, и град с небес земля приняла. Разверзлись небеса, и пал на землю близ храма Господня, что на земле боярина Андрея сына Матвеева, огонь небесный. И был великий пожар, и гудела и стонала земля одинцовская".
Из записок дьяка Ивана Хлыстова.
Минут через двадцать редкий перелесок сменил загадочно волшебный зимний лес. Ярко светившее солнце скрылось за облаками, а затем и все небо затянули свинцовые мрачные тучи. Усилившийся ветер шумел в ветвях, раскачивал верхушки елей и сосен, с которых белоснежной пеленой осыпалась снежная пыль. Чудо-следы ночного пришельца вели в гору, на которой чернел силуэт полуразрушенного храма.
— Перекурим, — сказал Егор Степанович, останавливаясь и доставая свою неизменную трубочку с кисетом. Присели на поваленный ствол лежащей рядом сосны.
— Однако если идти по следу прямо в гору, то ты, пожалуй, не пройдешь, — выпустив клубы ароматного дыма, произнес дед, скептически поглядев на мои ботинки. — Пойдем в обход, я знаю, куда ведут следы. Выведу точно к месту, куда надо. А там по дороге еще одну интересную штуковину покажу.
— Что за штуковина? — поинтересовался я.
— Там увидишь. — Степаныч аккуратно выбил трубочку о ладонь руки, спрятал ее в карман и, поднявшись, зашагал в лесную чащу, в сторону от цепочки следов, ведущих в глубь бурелома. Путешествие по лесу, да еще зимой — удовольствие не из приятных, и через некоторое время уже я взмолился о перекуре. Остановились, закурили. И чем внимательнее я всматривался в Степаныча, тем сильнее в голову закрадывалась крамольная мысль.
— Степаныч, а ведь ты не тот, за кого себя выдаешь, отнюдь не деревенский дедок, — наконец, не выдержал я. — Уж больно борода у тебя холеная, да и экипировка далеко не деревенская. Уж я-то фирму за километр чую.
И вот тут-то Степаныч, а вернее Егор Степанович Земцов раскрылся. Доктор технических наук, он долгое время проработал в закрытом НИИ, занимаясь проблемами взаимодействия трех фундаментальных сил: электромагнитных, гравитационных и ядерных. Участвовал в разработке и экспериментальных опытах по созданию "генератора невидимости", который мог выработывать электромагнитное поле такой напряженности, при которой световые лучи свертываются в кокон, делающий объект невидимым и для человека, и для приборов.
— Люди, оказавшиеся в зоне направленного действия нашего генератора, неожиданно исчезали, — попыхивая трубочкой "Донхилл", продолжал свой рассказ Егор Степанович. — Из десяти подопытных нам удалось вернуть назад только двоих. Они рассказали странные вещи. Будто бы мощное электромагнитное поле или электромагнитные всплески, образующиеся при ядерном взрыве, открывают ворота в другой, параллельный мир, в иные пространственные и хрональные измерения. Они были свидетелями, как методом телепортации коллективной мыслью поднимались и ставились на место каменные блоки египетских пирамид, и как закладывалась глубоко в землю под пирамиду Хеопса священная "Книга мертвых", в которой хранятся секреты вечной жизни. Удивительные вещи рассказывали они об истории Древней Руси, воины которой как манджуры завоевали Восток, под именем этрусков — Италию, а казацкий атаман-батя под именем Батый наводил страх на Европу. И уже гораздо позже западные историки, открещиваясь от позора славянского завоевания, опустили историю славян до появления Рюрика.
— А ведь и на самом деле никаких подлинных документов о татаро-монгольском иге нет. Есть только сказки писателя Яна, — вмешался я. — Зато доподлинно известно, что во времена Орды везде строились православные храмы, основывались монастыри, митрополит Кирилл восстановил метрополию всея Руси. Да и вообще всю нашу русскую историю в том виде, в каком она существует сегодня, писали в XVIII веке три немца — Байер, Хиллер и Шлецер по заказу императорского двора.
— Вот, вот. Орда — это регулярное войско, а князь — местная административная власть, — продолжил Егор Степаныч. — Если власть отказывалась платить налог на содержание государства, армии, то последние, естественно, шли учить ее уму-разуму. Короче, это все были внутренние разборки в многонациональном государстве, где слово "могол" было искаженным от греческого "мегалион", что означает "великий". Однако мы разговорились, пора в дорогу. А тех ребят вскоре от нас забрали. Больше мы их не видели.
Егор Степанович углубился в лесные дебри, и я поспешил за ним. Идти по проваливающемуся под ногами снежному насту было трудновато. Кофр с фотоаппаратом с каждой минутой наливался тяжестью, ноги по колено вязли в снегу, и я уже с тоской вспоминал асфальт одинцовских улиц. Вдруг Степаныч остановился.
— Смотри внимательно вверх, — сказал он мне почему-то шепотом.
Я взглянул на небо и замер. Затем лихорадочно стал доставать из кофра фотоаппарат. С небес на меня смотрел человеческий лик. С каждой секундой выражение "небесного лица" менялось. Затем воздух басовито загудел, изображение исчезло, а в сторону вершины холма, на который мы поднимались, из нависших туч выплыл и скрылся ослепительно золотой шар размером, на мой взгляд, с тарелку.
— Что это было? — ошарашенный, спросил я у Степаныча.
— Аномальные зоны — ворота в иные миры, — загадочно ответил он. — Ну вот мы и пришли. Обрати теперь свой взор на землю.
Егор Степанович стоял рядом с выступающей из земли металлической полусферой. Именно из земли, так как снега вокруг этого предмета в радиусе 4-5 метров не было, а зеленела трава, и даже, как мне показалось, цвели цветы. Что это — следы рук человеческих или корабль космических пришельцев? Щелкнув затвором фотоаппарата, я машинально посмотрел на часы. Секундная стрелка никогда не подводивших меня часов "Raymond Weil" застыла на месте. Я шагнул в неизвестность.

3.143.241.253