А вторая любовь — она к первой льнёт

— Тепло тут у тебя. Я что-то не по погоде оделась.

— Сейчас согреешься.

— Будем надеяться.

— Какой-то пионерский у нас поцелуй получился.

— А ты, как хотел? Двадцать лет не виделись. И я вдруг ни с того ни с сего в твои объятья брошусь?

— Двадцать лет назад бросалась. И проблем, по-моему, не возникало.

— Ты сравнил. За это время столько всего могло измениться. Может быть, я бросалась в объятья другого человека. Откуда я знаю, какой ты сегодня?

— Я не изменился. Только, если постарел.

— На комплимент напрашиваешься? Если и постарел, то выглядишь все равно хорошо.

— Ждешь, чтобы теперь я комплимент сказал? Не дождешься. Я скажу суровую и горькую правда — ты не изменилась. Все такая же обаятельная и очаровательная. Я бы тебя и сегодня в любой толпе узнал.

— Ладно уж. У меня уже седые волосы есть. Только ты их никогда не увидишь. Крашусь хорошо. Да и, вообще стараюсь следить за собой. Мне важно всегда быть в форме.

— Ты только похудела. Каждое ребрышко чувствуется. Их даже пересчитать можно. Один, два, три…

— Хватит издеваться над женщиной. Никакая я и не худая. Все соответствует стандартам. Это уж я точно знаю.

— Не скучаешь там. Березки по ночам не снятся?

— Сплю хорошо. Я же каждый год сюда приезжаю. Иногда и два раза. Не скучаю.

— А что же ты только через двадцать лет решила со мной увидеться? А не через год, не через два.

— А зачем. Я знала, что ты женился. У тебя родилась дочь. К чему встречи с тобой? Это просто было бы бессмысленно. Просто бессмысленно. А не в моих правилах совершать бессмысленные поступки. Правда, что после нашего расставания ты уже женился через три месяца?

— Правда.

— Недолго же ты пребывал в одиночестве. Быстро утешился.

— А ты хотела бы, чтобы я мучился, страдал. Я, конечно, понимаю, что такие вещи льстят женскому самолюбию. Мужчина убивается по любимой женщине. Кстати, я до сих пор не понимаю, почему ты не захотела выйти за меня замуж. Помыслы мои были чисты, а поступки искренни.

— Почему?… Я помню, что ты постоянно повторял, что я твоя первая любовь. Если честно я тебе не поверила. Мужику тридцать лет, был уже женат. И вдруг первая любовь. Я тогда подумала так — я не первая, кому он говорит про первую любовь. У него это такой способ соблазнения женщина. Хотя я тоже не девочкой была, но слушать такие слова было чертовски приятно. Но веры в эти слова не было. Вот поэтому я и не решилась выйти за тебя замуж, а, может быть, и не только поэтому. Я не видела в тебе преданности. Может быть, еще какие-нибудь причины были. Не знаю, не помню. А ты теперь можешь сказать правду. Столько лет уже прошло. Я не обижусь. Вопрос у меня очень простой. Действительно я была твоей первой любовью? У тебя же до меня были другие женщины, жена.

— Жить с женщиной, быть ее мужем совсем не значит, любить ее. Долго объяснять. В тебя я влюбился. Так полюбил в первый раз. Опять долго объяснять. Искать критерии любви — нелюбви. Полюбил и все. Нет, все-таки был один критерий — мне от тебя ничего было не надо. Я был счастлив только от того, что ты есть. «Печаль моя светла». Конечно, это не совсем бескорыстие. Хотелось нежности, ласки поцелуев… Ты по-прежнему замечательно целуешься. Что-то завораживающее есть в твоих поцелуях. Все, понял. Меня мучал твой запах. Очень знакомый. Я уже его где-то слышал. Никак не мог вспомнить. А сейчас вспомнил. Так ты пахла, когда я тебя целовал двадцать лет назад. И сейчас все повторилось. Слышу тот же запах.

— Подожди, успеешь еще поцеловаться. Дай мне сказать.

— Скажешь еще. Как же ты сказочно целуешься. Даже сказочнее, чем тогда.

— Ну, дай сказать же.

— Сейчас… Говори.

— Я вот хочу спросить, а ты жену свою любишь?

— Конечно. Любил и люблю. Но это другое чувство. Мудрое и даже где-то взвешенное, но все равно любовь.

— Если ты любишь жену, что тогда ко мне жмешься? И я люблю мужа. Причем сильно люблю. Он человек — праздник. Он для меня готов на все. Мои желания для него закон.

— Я даже не сомневаюсь в этом. И к тому же иностранец. В свое время для наших женщин иностранец был как знак качества мужчины… Боже, как же ты целуешься!… Сейчас отдышусь. У меня есть объяснение тому, что происходит сейчас между нами. Мы — два счастливых человека. У каждого из нас свой мир счастья. Эти миры не пересекаются и не должны пересекаться. Слишком они далеки друг от друга. Но сегодня мы выпрыгнули из наших миров, приблизились друг к другу, чтобы на мгновение создать новый, только нам двоим принадлежащий мир. Это будет наша с тобой вторая любовь. Ты уедешь — наш мир исчезнет, а вторая любовь останется… Должна остаться. Любовь проходит, но не исчезает.

— А почему вторая?

— Как почему? После первой всегда приходит вторая. Это же арифметика.

— Подожди, подожди… Ты говорил, что жену… Я сама… Сейчас… Сама… Ты мне только скажи, а ты можешь мне еще раз предложить выйти за тебя замуж? Скажи, можешь?

— Я…

— Стоп, стоп.

Режиссер выпрыгнул из кресла.

— Вы, что творите? Да вы же сейчас перетрахаетесь. Вы же в машине сидите, а не на сексодроме пять на пять лежите. Да и по возрасту не мальчик с девочкой. Она тебе первой позвонила. Значит, ей нужна встреча, а не тебе. Хоть вы двадцать лет не виделись, но в тебе, как заноза, сидит обида. Она тебе предпочла другого. В твоих словах не должно быть теплоты и нежности. Ироничнее и циничнее должно звучать. И не целуйтесь так. Так целуются только влюбленные.

Режиссер прервался и о чем-то задумался.

— Значит, так. Эту сцену мы укоротим. Слишком затянута. Про вторую любовь явно лишние слова. Они выбиваются из контекста пьесы.

3.142.171.100