Счастье моё. Часть 1. Глава 9

Глава девятая.

Бахметьев привез деньги Печорину после обеда. Приехал он один, без своего привычного сопровождения. Войдя в кабинет, положил кейс на стол и приказал Печорину:

- Закрой дверь на ключ.

Когда тот закрыл дверь, снова коротко приказал:

- Пересчитай деньги.

Сергей раскрыл кейс, «живьем» еще никогда не видел такого количества долларов. Он вытащил одну пачку денег в банковской упаковке и обратился к Бахметьеву:

- Надеюсь, что мне не надо пересчитывать каждую пачку?

- Как хочешь? – равнодушно ответил Бахметьев. – Хочешь, пересчитывай, а хочешь, нет. В каждой пачке должно быть по сто штук. Всего пятнадцать пачек, получается сто пятьдесят штук. Арифметика простая.

Печорин ничего не ответил, продолжая в нерешительности держать пачку денег. Наконец, он просто пересчитав пачки, закрыл кейс и повернулся к Бахметьеву.

- Все верно, сто пятьдесят тысяч.

- Кто бы сомневался. Это ты правильно сделал, что не стал пересчитывать каждую упаковку. Тем самым, как бы недоверие нам выразил.

- Я же понимаю, что работаю с серьезными людьми, а серьезным людям привык верить на слово.

- Это ты хорошо говоришь, но расписочку я с тебя все равно возьму. Для твоего же благополучия.

Бахметьев неожиданно подмигнул Печорину. Это было настолько неожиданно, что Сергей, не выдержав, рассмеялся.

- Я что-нибудь смешное сказал, - спросил жестко Бахметьев.

- Да, нет, - оборвал смех Печорин. – Извини, все нормально. Это я так про себя. – Он уже казнил себя за этот непроизвольный смех.

- Никогда не забывай Печорин, что хорошо смеется тот, кто смеется последним, - эти слова Бахметьева прозвучали откровенно враждебно и неприязненно. Эта враждебность была заложена в самом обращении по фамилии. Сергей не мог не почувствовать этого.

- Я только одного не пойму, Алексей, твоего враждебного отношения ко мне, - вновь не сдержался Сергей. – Мы уже не один месяц вместе работаем, и как мне кажется, я не давал повода для такого отношения.

- Какая враждебность? – деланно удивился Бахметьев, - С чего ты взял? Ты даже не представляешь, что значит, если я к кому-то, как ты выразился, отношусь враждебно. На самом деле я к тебе никак не отношусь: ни хорошо, ни плохо. Сказали мне работать с тобой, я работаю, сказали дать денег, я их привез, скажут прибить тебя, прибью. Никаких сантиментов, только работа. И разбираться в том, как я к тебе отношусь, не советую, лишняя головная боль. А зачем она тебе? Тебе ее и без меня будет хватать. Вон, какие деньги на тебя повесили. – Бахметьев кивнул в сторону кейса. – Не дай Бог, что с ними случиться. Тогда уж точно можно голову потерять. Сам понимаешь.

- Понимаю, - покорно согласился Печорин. Он достаточно серьезно воспринял слова Бахметьева, и жалел лишь о том, что не смог отказаться от бандитских денег. «А как отказаться? Выбора у меня все не было».

- А раз понимаешь, давай пиши расписку, и дело с концом, а то мне уже пора - Бахметьев посмотрел на часы.

- Условия не изменились?

- Нет, как мы с тобой и обговаривали.

Печорин быстро написал расписку и передал ее Бахметьеву.

- Ну, будь здоров, - попрощался Алексей, пряча расписку во внутренний карман пиджака. – Теперь целый месяц меня не увидишь. Тебя это радует?

Печорин ничего не ответил.

- Молчишь. Да я и так знаю, что радует. Меня это тоже радует, - на последних словах Бахметьев резко повернулся и вышел из кабинета.

 

Разговор откровенно расстроил Печорина. Он неожиданно понял очень простую вещь: от бандитов ему никогда не будет покоя, они всегда будут рядом, и, если, что случиться церемониться с ним не будут. Это ясно дал понять Бахметьев. «Все-таки у него ко мне особое отношение, причем отношение враждебное. Где я ему перешел дорогу»? – пытался понять Печорин. Но внятного и разумного объяснения найти не мог. «Да и черт с ним! – ругнулся Сергей. – Сейчас главное грамотно деньги отработать, а там видно будет. Заработаю денег и свалю из бизнеса».

Эта мысль несколько успокоила Печорина, он положил деньги в сейф и попросил секретаршу пригласить Широкова, своего заместителя.

- Вызывали, шеф? – вошел в кабинет Широков. Он был старше Печорина лет на десять и абсолютно не соответствовал своей фамилии: узкоплечий, сутулый и с вечно печально-озабоченным лицом.

В фирму он попал по рекомендации. Хороший знакомый Печорина попросил взять хорошего человека к себе на работу. Печорин не мог отказать хорошему знакомому, да и к тому же ему требовался заместитель. Петр Широков работал рядовым инженером на одном из московских заводов, работа не то чтобы ему сильно нравилась, но за столько лет стала знакомой и привычной. Широков не ушел бы с завода, если бы зарплата была хоть чуть побольше и платили бы регулярно. Но зарплата была маленькая, и платили ее с большими перебоями. Жена стала ему подыскивать работу, обзванивая знакомых с просьбой, трудоустроить мужа. Печорину при первой встрече Широков не глянулся: невзрачный снаружи и квелый внутри, но отказать в приеме на работу не мог, так как уже пообещал хорошему знакомому, что возьмет его протеже.

Со временем, стоит заметить, Сергей привык к Широкову: ему нравилось, как тот зовет его шефом, да и потом он оказался и в самом деле неплохим специалистом, правда, очень безынициативным, давала о себе знать та самая квелость, которую заметил Печорин еще при первом знакомстве. Но, если Широкову расписать подробно, что и как он должен делать шаг за шагом, то справлялся с поставленными задачами почти безукоризненно.

- Вызывал, Сергеич, присаживайся. Помнишь, мы как-то говорили, что неплохо бы наладить свое производство.

- Конечно, помню. Цех свой хотели сделать. Только денег не было тогда.

- Деньги появились, а твоя задача организовать цех.

- Понял. Что я должен делать?

- Как что, Петр Сергеевич? Цех организовать. Я же ясно сказал, - Печорин недовольно поморщился, хотя знал, что придется для Широкова расписывать каждый шаг.

- Понял. Ставьте, конкретные задачи, шеф, - сделал ударение на последнем слове Широков. Он точно знал, чем потрафить Печорину.

- Ну, тогда слушай сюда.

В течение последующего получаса Печорин наиподробнейшим образом объяснял Широкову, что и как в ближайшее время он должен делать.

- Сроку даю тебе месяц. Отставляй все другие дела и занимайся только цехом.

- Кому дела передать? – по-военному спросил Широков.

- Кому? - Сергей на секунду задумался, - Лариной передай.

- Понял. Могу идти?

- Да, можешь. Да, и Ларину позови ко мне. Я введу ее в курс дела.

- Теперь все? Могу идти? – переспросил Широков.

- Можешь, можешь, - отмахнулся Печорин.

 

Сергей устало откинулся в кресле, но настроение за время после встречи с Бахметьевым заметно улучшилось. Разговор с подчиненным приободрил его. Безропотность и услужливость Широкова пришлись как нельзя кстати. Печорин не то, чтобы отыгрался на Широкове за то унижение, что испытал перед Бахметьевым, а просто сама мысль, что он также запросто может унизить человека, но не делает этого, как бы его возвышало над Бахметьевым, отличало его. По крайней мере, ему так казалось.

 

- Можно? – в кабинет вошла Ларина. Она явно была взволнована. – Сереженька, как ты? Я так испугалась, когда этот мужчина пришел к тебе. Это был бандит? - последняя фраза прозвучала по-детски смешно и наивно, но очень трогательно.

- Не волнуйся, у меня все в порядке, - Сергей встал ей навстречу. «Надо же, какую женщину я себе отхватил. Никто не смог, а я смог», - не удержался в очередной раз в похвале самому себе.

- Но это был бандит? – Ольга никак не могла успокоиться.

- Не произноси это слово. Оно тебе совсем не идет. Говори лучше партнер, мужчина.

- Не знаю, Сереженька, но он показался мне таким мрачным и страшным, а взгляд, как у волка.

- Работа у него такая.

- Он тебе деньги привез?

Напоминание о деньгах расстроило его. Деньги были даны ему на три года. Вроде и большой срок, только, как еще все повернется. Может и так случиться, что эти три года всего лишь неудачное мгновение, которое может стать пыткой на всю оставшуюся жизнь. И все же лучше пока не думать о худшем, попытаться отмахнуться с надеждой, что все будет хорошо.

- Да, привез.

- Привез, так привез, Сереженька, - Ольга каждый раз с неизбывной нежностью произносила «Сереженька». Печорин чувствовал это, она говорила «Сереженька», а он слышал: «Я тебя люблю».

- А что не спрашиваешь, сколько привез?

- Что спрашивать? Я и так знаю, что много привез. Только бы все было хорошо. Я так боюсь за тебя.

- Что за меня бояться? Подумаешь, одним начальником станет меньше, - Сергей явно рисовался.

- Ты мне не начальник, ты счастье мое. Вот ты кто.

- Смотри, как бы я не стал твоим несчастьем.

- Даже в несчастьях ты будешь счастьем моим.

Весь разговор они находились поодаль друг от друга, даже не делая попыток сблизиться, боясь неловким или лишним движением нарушить ту внутреннюю близость, которая сложилась даже не из слов, сказанных друг другу, а из-за интонаций, в которые были окрашены слова. У нее – интонации безмерно счастливого человека, так как чувствовала себя неотделимой половинкой любимого, у него – интонации гордости и удивления от того, что его могут так любить.

- Может, займемся делами, - Печорин вполне удовлетворил свое самолюбие, и дальнейшие нежности он считал уже неуместными.

- Конечно, я вся – внимание, - легко согласилась Ольга. Ей было все равно, о чем говорить, лишь бы находиться рядом.

 

Ларина с работы вернулась домой вовремя, а Печорин поехал в гости к другу с институтских времен Николаю Патрушеву.

- Здравствуй Сережа, заходи. Только сразу снимай ботинки, тапочки под вешалкой, - приветствовал друга Патрушев. Николай жил холостяком. Он не избегал женщин, одна даже прожила с ним целый месяц, но не считал создание семьи своей жизненной потребностью. Его мир – преподавательская работа в институте, встречи с друзьями, когда под водочку можно мило и душевно побеседовать, на ночь хорошая книга, здоровый сон без треволнений, а в выходные в зависимости от времени года прогулка на велосипеде или на лыжах. После прогулки хороший и плотный обед с обязательными тремя стопками водки, а вечером поход или театр, или в гости. В гости Патрушев ездил часто, так как в любой компании был всегда желанным человеком. К себе же приглашал очень редко, так как гости нарушали привычный порядок. Печорин был исключением: близкий друг и приезжал не так часто.

- Ты, Коль, как всегда, в своем репертуаре: «ботинки сними, тапочки надень», словно в больницу приезжаешь.

- Во всем должен быть порядок. Да и в тапочках удобнее, чем в ботинках.

- А мне, может, в ботинках удобнее, - шутливо возразил Печорин.

- У себя дома хоть в сапогах ходи, у меня только в тапочках. Ты же знаешь, что у меня в доме всегда немецкий орднунг.

- Ладно, орднунг. Лучше стол накрывай, - достал Сергей из портфеля бутылку коньяка.

- Хороший коньяк, армянский, - повертел бутылку Патрушев. – Хорошо, когда есть друг, который таким коньяком угощает.

 

Они прошли в комнату и уселись за стол. Так как Николай готовил только по выходным, на столе стояла простенькая закуска, состоящая из аккуратно нарезанных сыра и колбасы. Выпив по рюмке, Николай спросил:

- Ну, как твой бизнес? Процветает?

- Если скажу, что плохо, ты не поверишь, если хорошо, то будет выглядеть нескромно. Так, потихонечку идут дела, на хлеб с маслом хватает. Расширяться вот даже собираюсь. А ты-то сам как?

- У меня все, как обычно: лекции, семинары. Лучше не стало, но и хуже тоже. Денег вроде побольше платить стали, а хватать стало меньше. Цены-то, сам знаешь, как скакнули.

- Зато теперь все есть.

- Есть оно есть, да не про нашу честь. Я-то ладно. Один живу, мне хватает. А как быть нашим преподавателям, которым семьи кормить надо.

- Я думаю, что, если Гайдар и дальше такими темпами пойдет, то вскоре все наладится.

- Сильно я сомневаюсь в этом. Опять разговоры про светлое будущее. Потерпите, а потом все будет хорошо. Не верю, сколько раз нас этими обещаниями кормили. Я хочу жить сегодня хорошо, а не завтра.

- Коль, ты не прав. Всем дан шанс. Хочешь жить хорошо, работай. Открывай свое дело и зарабатывай. Да, есть риск, что не получится, но зато ты свободен в выборе. А то привыкли к гарантированной зарплате, которая часто платилась неизвестно за что.

- У меня нет таланта к коммерции. Что мне тогда делать? Я – преподаватель, доцент, кандидат наук, куда мне податься?

- Тебя твоя работа устраивает?

- Устраивает.

- Значит, терпи.

- Почему я должен терпеть?

- Потому, что тебя работа твоя тебя устраивает.

- Да, устраивает. И мне хватает. Но это мне хватает, - Патрушев указал на закуску. - Я повторюсь, а как быть тем, кому не хватает. Работать, только работать.

При каждой встрече друзья затрагивали эту тему. Они уже наперед знали, кто и что скажет, но каждый раз продолжали спорить безо всякой надежды переубедить друг друга. Сегодняшняя встреча не стала исключением.

- Ладно, проехали, все равно не договоримся. Давай лучше выпьем, - предложил прекратить спор Николай.

- Давай, - легко согласился Сергей, которому споры на эту тему уже порядком начинали поднадоедать.

Выпили, закусили, сменили тему разговора.

- Как семья, Лена, дочка?

- Все нормально. Ксюшка в девятом классе учится.

- Это надо же, как время летит, - то ли удивился, то ли согласился Николай.

- Учится нормально, - продолжил Сергей, - особо ничем не увлекается, но и проблем не доставляет. Читает вот только мало. Вечером вперится в «ящик», не оторвать. Пытаюсь митинговать, но не нахожу поддержки. Жена говорит, что пусть лучше телевизор смотрит, чем по улицам шляться. Может, и права она. Я и сам-то забыл, когда приличную книгу открывал. С работы, как выжатый лимон прихожу. Только бы до койки добраться.

- До своей койки или до чужой? – друзья дружно рассмеялись.

- Фифти фифти.

- А с Леной как? – Николай был в курсе того, что не все ладно в семье Печорина.

- Да, никак. Живем, точнее сосуществуем. Даже иногда умудряемся поругаться. Обычная советская семья. Привыкли к такой жизни, друг к другу. Она не посягает на мою жизнь, а меня, если честно, ее жизнь тоже особенно не интересует. Кормят меня, обстирывают, вполне мне достаточно, а остальное добираю на стороне. И Лена, по-моему, тоже. Не хочу об этом говорить. Давай лучше в картишки перекинемся.

Игра в карты была обязательным компонентом их посиделок. Играли они в примитивное «очко» почти уже пятнадцать лет. Ставки делали символические, так как главным для них в игре был сам процесс, полностью основанный на интуиции и удаче. Удача чаще сопутствовала Николаю. Заканчивая игру и забирая деньги, всегда говорил: «Зато тебе с бабами везет». «Это точно», - соглашался Сергей.

Они не могли даже толком объяснить, почему эта простая игра так затягивала их. Нередки были случаи, когда они играли ночи напролет, забывая обо всем на свете, а только приговаривали: «карту, себе, еще, перебор, очко».

Сегодня игра не заладилась. Печорин никак не мог сосредоточиться на игре. Сыграв несколько «банков», он засобирался домой. Николай не стал его задерживать, так как видел, что игра не клеится.

Когда Сергей вернулся домой, жена и дочка уже спали. Он тихо прошел на кухню. Достал из холодильника бутылку водки, налил себе полстакана, залпом выпил и закурил. Печорин любил такие ночные посиделки на кухне, когда тебя никто и ничто не отвлекает, и можно сосредоточиться на себе любимом, удовлетворенно прицокнув языком: "Какой же ты, Печорин, все-таки молодец. Все у тебя получается, за что не возьмешься»! Но сегодня так не получалось, даже изрядное количество спиртного, выпитое за день не настраивало на мажорный лад, как это бывало ранее. Его мучил один единственный вопрос, на который не мог найти ответа. Что же будет, если он не сможет отдать бандитам деньги? На чисто иррациональном уровне Печорин предчувствовал, что эти деньги добра ему не принесут. Он выпил еще.

«Что я так вдруг запаниковал? Я даже еще не пустил деньги в дело, а уже боюсь, что прогорю. Наоборот должно быть. Я еще и неплохо заработаю. Заработаю, отдам им деньги и куда-нибудь исчезну». Это эфемерное «куда-нибудь» странным образом успокоило Печорина, он даже не стал допивать бутылку, а решил отправиться спать.

Только нырнув под одеяло к жене, Сергей почувствовал, что изрядно пьян. Он повернулся к жене и стал поглаживать ее тело, снизу вверх, от бедра к груди, сверху вниз от груди к бедру. От этих поглаживаний Лена проснулась.

– Ты, что Сереж, обалдел. Время, наверное, уже час ночи. Отстань.

Она попыталась убрать его руки. Печорин, ничего не говоря, только крепче прижимал ее тело к себе. Он уже даже не помнил, чтобы так хотел свою жену. Пьяный в постели с женой он бывал часто, но в последнее время все всегда сводилось к мирному и крепкому сну. Сейчас же, в замутненной алкоголем голове, было какое-то остервенелое желание обладать женой. Складывалось впечатление, что Печорин даже не совсем понимает, что делает. Прижать ее тело крепче, преодолевая сопротивление. И он своего добился, еще минут назад тело Елены, отчаянно сопротивлявшееся неожиданному натиску Сергея, стало мягким и покорным. Она перевернулась на спину и привычно раздвинула ноги, ожидая, когда муж окажется на ней. Сергей не заставил долго себя ждать. Начался процесс совокупления, без поцелуев, без нежных поглаживаний. Не было слов, а слышалось только сопение Сергея, да пару раз вскрикнула Елена от боли. Муж делал все очень грубо. Когда закончили, Елена только и спросила:

- И зачем тебе это было надо? Ведь радости никакой. Ты меня попользовал словно дырку в заборе, - Елена была в тихой ярости от собственного бессилия и откровенной грубости мужа.

- Извини, что так получилось. Сам не знаю, что нашло. Наверное, хотел убедиться, что есть у меня жена или нет.

- И как убедился?

- Убедился.

- Тогда послушай меня. Если ты еще раз позволишь себе обращаться со мной, как с блядью, будешь спать отдельно. Понял?

- Понял, понял, Извини, еще раз. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

Печорин повернулся на бок и почти мгновенно заснул. Елена еще долго ворочалась с боку на бок, кляня и коря себя, что так легко подчинилась грубому насилию мужа.

 

 

 

 

3.141.21.199