Я - Луна, как слышите?

Нет других имён.

На скафандре напишу я: “Вива, Дуче! Вива, Дуче!”.

Мотор обшарпанного грузовика выбивал разрозненную трель. Серые лица людей на секунду осветила вспышка отсыревшей спички.

- Чёрт, батареи сели, - проговорил кто-то за другой стороной жизни, где ещё хранилась насквозь дырявая надежда, - Эрих, у меня фонарь сдох.

Огонёк потух.

- Не волнуйся, все на месте, - кисло заключил второй солдат. Скрип, шорох, и автомобиль снова тронулся в путь.

- Нас что, совсем без охраны везут?- наконец спросил молодой еврей с островатым лицом.

Бывший офицер напротив тяжело усмехнулся.

- Попробуй убеги, - сказал он, - Пулю в спину пустят. Будешь сопротивляться, расстреляют вообще всех. Мы - последние, с нами церемониться не будут.

- А куда нас везут, если не секрет?- закопошился скелетоподобный старик в углу, - Долго уже. Места незнакомые.

- Повезёт - в новый лагерь. Не повезёт - здесь убьют. В зависимости от обстоятельств, - снова ответил офицер.

- А что со старым?- подал голос молодой еврей.

Бывший военный отозвался не сразу, получше, насколько позволял сумрак, всматриваясь в черты лица собеседника, которого видел, может быть, в последний раз.

- Давно в лагере?

- Четыре дня, - ответил молодой, заметно нахмурившись.

- А я четыре года. И за последний месяц перевозят нас так уже в третий раз. Даже если повезёт, не слишком обольщайтесь. Рейх трещит по швам. Мы ему теперь лишний груз.

- У меня сын наш старый лагерь брал, - хрипел старик, - Ничего, он меня найдёт, вытащит. Точно найдёт.

Офицер с сомнением взглянул на старика; по лицу, суровому, словно сама судьба, пробежала тень пыльного недоверия.

- Ты русский, дед?

- А то.

- Откуда немецкий знаешь?- спросил пухлый от голода человек в дальнем углу кузова.

- Это вам, дойчи, кажется, будто я на вашем говорю. Я на своём неплохо лопочу. Плоскости у нас разные, просто здесь пересеклись. Вынужденно. Время подстраивается под законы пространства.

Офицер удовлетворённо кивнул. Еврей тут же поспешил спросить его:

- Вы в лагере по какой причине?

Офицер улыбнулся, и рана на губе разошлась, забагровела кровь. Улыбался этот человек не часто.

- Хотелось бы ответить красиво, что-нибудь про плоскости, однако всё намного проще. Прозаичнее. Дезертирство. Поймали. Обычный путь: трибунал- лагерь.

- Дезертирство?

- Нужно было расстрелять пленных, а я не стал. Вот так их плоскость автоматной трассой пересеклась с моей. Времена были суровые, списали на дезертирство. Но вроде ничего, держусь. Общаюсь со стариком. Он хоть и сумасшедший, однако, в большинстве случаев говорит глубоко зарытую в человеческих умах правду.

- Солдатик, правду я тебе ни разу не говорил. Я рассуждал о вещах, которые тебя кажутся новой волной в болоте банальностей. От этих вещей пахнет свежестью и новизной, потому пока они для тебя - правда. А к настоящей ты ещё не готов. И я не готов был, потому и сижу с вами, сына жду.

- Да кто твой сын-то, дед?- опять спросил пухлый.

- Оболочка хмурой непобедимой силы, которую Русским Духом называют. Тебе, может, это ничего и не говорит. А для остальных будет как проклятие ещё долго. Моего сына будить нельзя.

Еврей присвистнул, офицер развёл руками.

- Теперь ваша очередь рассказывать о себе, - объявил солдат молодому.

- В целом, как и у всех. Я скрывался достаточно долго, был в Швейцарии по поддельному паспорту. Потом в Финляндии. После мирного договора перебрался в Австрию. Схватили именно там по совершенной глупости: сдала соседка. Ей помешали спать мои любовные похождения. После тщательной проверки попал в тюрьму, но в город уже входили Советы. Расстреливать почему-то не стали, бросили в концлагерь на границе с Германией. Дальше вы сами знаете.

Офицер ещё раз взглянул на молодого: ничто в нём не выдавало страстного любовника. Может, врёт.

- Раз уж здесь отец русского духа, то ответьте, пожалуйста, на один вопрос: как Русский Дух относится к евреям?

- Он ко всем одинаково относится. Разницы нет - пиздец одинаковый. Тотальный.

Дед расхохотался смехом человека, который действительно про всех всё знает.

- Вы догадываетесь, куда нас везут?- задал он вопрос в гнетущую тишину, - Догадываетесь, просто ваши надежды выдают варианты, в которые вы начинаете верить вплоть до безумного бреда. Нас везут в зазеркалье, в тлеющий огонёк сигареты, в ночь - названий множество. Нужно лишь пройти через поток ненужных потуг ржавой надежды…

- Вы о загробном мире?- заговорил еврей.

- Гм… А этот мир тогда предгробный что-ли? Ты ничего не понял. Уловил точку отсчёта - грядёт смерть. Ты сейчас словно разглядываешь картинки в книге, не понимая слов. Научись читать. Мы не попадём в какой-то другой мир, ибо он не меняется. Разве может меняться ваше отражение?

- Только если поменяюсь я сам, – заговорил офицер.

- Именно!- вскричал старик, - Предстоит измениться вам.

- Это и есть пересечение плоскостей, о котором вы столько говорите?

Старик замотал косматой головой.

- Никаких плоскостей нет. Есть два мира, расположенные строго перпендикулярно друг к другу. Жители каждого из миров считают, будто они являются основанием, а все остальные - ненужной стеной. Своеобразный конфликт человека и общества. Человек всегда думает, что он главный, и окружающее общество стоит огородом, не понимает его в принципе.

- Тогда где вы?

- В линии пересечения перпендикулярных миров, мне нет необходимости выяснять где опора, а где подпорка. Но я там лишь на мгновение. Вы все тоже попадёте туда и тоже лишь на мгновение.

- Дед, ты с нами четыре года, какое мгновение? Это огромный отрезок времени, - заметил пухлый.

- Нет. Это мгновение. Как вспышка сигареты в тревожной ночи.

- Нас убьют, - шептал еврей, - Нас убьют…

Старик улыбнулся беззубым ртом.

- Чего ты хотел, попав в концлагерь? Поработать и выйти на свободу?

Автомобиль остановился, и диспут моментально оборвался. Каждый принялся прислушиваться к происходящему за тонкими стенками кузова, в другом измерении.

- Красные заняли город, разворачивайтесь.

- Мы последние из перевода заключённых. Некуда разворачиваться.

Стук мотора дополнял тянущееся ожидание.

- Пулемёт есть у вас?

- Есть. Во второй машине.

- Давай прямо в поле. Скоро здесь русские будут.

- Нас убьют, - шептал еврей.

- Вы знаете о реинкарнации?- задал вопрос старик.

Три пары удивлённых глаз, испуганных глаз уставились на сумасшедшего.

- Проще: кем бы вы хотели стать в следующей жизни?

- Выходите, - прозвучал металлический голос возле тёмной лазейки на улицу.

Четыре серых призрака вышли в безбрежное пшеничное поле. Внезапно пухлый вырвался из общей цепи, побежал, побежал…

Три щелчка. Красные точки в ночи с неимоверной скоростью унеслись к исчезающему видению. Крик. И снова спокойная тишина.

- Я бы хотел стать писателем. Хорошим, плохим - не важно. Слова на бумаге, мысли между строк…- бросил офицер, всматриваясь в чёрную дыру оружия.

- А я… Просто хорошим человеком… Космонавтом…. Чтобы ходить меж звёзд… Искать лунную пыль…

- Принято, - крякнул старик, - Я буду ангелом. Простым ширококрылым ангелом.

В темноте застрекотал пулемёт. В голове офицера взорвалось понимание, и на мгновение он ощутил, о чём писать, как и когда. На мгновение он оказался в стыке пересечения миров.

Взрыв издалека был похож на огонёк сигареты.

3.145.8.2