По кличке Ночь

Как пахнет махаон болиголовом

Как пахнет махаон болиголовом!

Раскрученной спиралью хоботка

июлем напитается в лугах

и подлетит к стареющему дому.

Для бабочки — цветочный горизонт,

пылает кратковременное лето,

а я лишь мегапиксели фасетки

при перелёте с зонтика на зонт.

Захлопнутся поверхности крыла,

осыпятся чешуйки у трапеций,

допьёт нектар воспоминаний детских

раскрученная времени спираль.

Первый снег

Кухарка занята готовкой.

Слегка прибрав бардак осенний

за ночь муку просеял горкой

из облаков косматый мельник.

И вот по всей российской местности

предпраздничным приготовлением

зима раскатывает тесто

и лепит из людей пельмени.

Сибарит

На диване, под пледом бесстрашно

представляю застенную хмарь.

Наполняю заваркою чашку

добавляю коньячный янтарь.

Мокрый снег облепляет оконце.

Ветер воет голодный и злой.

Я лимончик — сечение солнца

положу в ароматный настой.

Омерзителен в сумерках город.

Наплевать, что он вовсе продрог.

Золотая каёмка фарфора

и сигары кубинской дымок.

Светят многоэтажки-громады.

Окна жёлтые манят жильём.

Вишня, пойманная в шоколаде,

мягко тает на нёбе моём.

А вот о том, как вороны пререкались с деревьями.

Прочь от полей, кустам наперерез,

деревьев разномастные породы

по одному идут в глубокий лес,

и не выходят больше из-под сводов.

В глуши, куда их корни завели,

сплетаясь головами коллективно,

они глядят на павшие стволы

утратившие вид инфинитива.

А после, птичьи семьи всполоша,

родится возмутительнейший шёпот,

что тайное понятие «душа» -

прижизненный, прочувствованный опыт.

Лес тих, но несговорчив, а окрест

орёт, как будто режут, чернь густая:

воронье бессознательное есть

попытка стаи при ненадобности стаи.

Сбиваясь в легионы, мельтешат,

доказывая громче и лютея,

что неразрывность — ложь, вполне душа

способна обретаться и без тела.

Деревья говорят, ну, вам видней

и, несмотря на критику воронью,

не веруют в зазимье дряхлых пней.

Кликуши лес считают додуховным.

Как можно не принять за правду то,

что страшная гроза придёт с востока,

и будет град на каждое гнездо,

и будет кара всем до воронёнка?

По новой совокупный разум крон

упрямствует, сражаясь каждой ветвью,

поскольку трудно верит за ворон

в житейскую божественность рассвета.

По кличке Ночь

И почему то помню как щенком

неловким, бестолковым, безымянным

она пила под вечер молоко

размешивая алым языком

приречные тягучие туманы.

Как стоило мне выйти за порог

откуда ни возьмись бежал вприпрыжку,

спеша на неуклюжих четырёх,

густой землисто-чёрный холодок

кусать неосторожные лодыжки.

Пригревшись засыпала под рукой,

вот только лапы дёргались тревожно

ведь досветла в подшёрстке у лугов

тьма-тьмущая коротких светляков

таилась на остях у самой кожи.

Ещё, дед сколотил ей конуру

из досок основательно и крепко.

Я мирно засыпал повечеру

ведь темнота гуляла по двору

слегка звеня проржавленною цепкой.

А на поминках вывел за сарай,

да пару гильз извлёк из патронташа,

и заглушив её пугливый лай

кричали голоса: — Стреляй. Стреляй.

Чего ей тут болтаться, одичавшей?

***

Пришла тайком, едва зрачок луны

слоистой затянулся поволокой

и капая росой из ран брюшных

ничуть в себе не чувствуя вины

взглянула в обезлюдевшие окна.

Меняя полустанок на вокзал

мне не спалось и слышалось, как будто

скользя по маслянистым спинам шпал

покорный зверь за именем бежал

сдирая в кровь подушечки об утро.

Я знаю до сих пор её хребет

мелькнёт то у крыльца, то у колодца

подчас, когда обманный гаснет свет.

Надеется ночь-сука столько лет

на то, что возвращения дождётся.

18.218.95.236