Сто километров в час

На шоссе движения почти не было. Легасов еще раз похвалил себя за предусмотрительность — пораньше выехать с дачи. И ехать одно удовольствие, и перед работой успеет домой заскочить. Вымыться, переодеться.

Стрелка спидометра показывала 100 километров. Эта была его любимая скорость. Он еще называл ее скоростью адекватного человека. Это и не 60, на которой передвигаются неудачники, но и не 180, на которой, мотаясь из ряда в ряд, носятся безбашенные отморозки. Жизнь, которых незатейлива, и сводится к трем «б» — бабло, бабы и бухалово. 100, как раз то, что надо — «золотая» середина. При желании можно и прибавить, машина серьезная. Только зачем?

С работы Петр Александрович планировал вернуться на дачу сразу после обеда. В институте дел особых не было — до вступительных экзаменов еще неделя. Показаться, узнать последние новости и забрать диск, на котором материалы к новой книге. Он был очень неплохим ученым. На большее он и не претендовал.

Легасов писал учебные пособия, которые бойко расходились по школам. Работа объемная, но не сложная — сделать связный текст, используя различные источники. Писал Петр Александрович много не только из-за денег, но и потому, что не любил растягивать начатое дело надолго. «Работать надо плотненько», — любил он приговаривать. И, потом, возвращение на дачу удобная возможность, еще несколько дней насладиться одиночеством.

Жена уехала отдыхать, только к следующим выходным вернется. В московской квартире — сын с женой. Временно, правда. До окончания ремонта в собственной квартире. «Собственная, — с досадой подумал Легасов. — Как же. У него даже жена чужая». Сыну было 20, а жене его почти тридцать. У нее сын от первого брака, в котором она по-прежнему формально состоит.

Когда сын сообщил новость, что уходит жить к замужней женщине, мать была в шоке. — Сынок, ты хоть институт закончи.

— Закончу, мам, не беспокойся. Одно с другим не связано.

— Как не связано? А жить, на что собираешься? — вмешался в разговор Легасов. — Я твою семью содержать не собираюсь.

Сын не был разочарованием в его жизни, но и не стал тем, кем надеялся увидеть отец. Не было в нем той самодостаточности, которой в себе гордился Легасов.

— И не надо, — вызывающе парировал сын. — Лена, достаточно зарабатывает. Говорит, что нам хватит, и я смогу спокойно учиться дальше.

— В чем тебе не откажешь, так в умении устраиваться.

Легасов с досадой махнул рукой. Откуда в его сыне такой конформизм?

— Делай, как хочешь. Вот такого Маш, мы мужика вырастили. Только, что штаны носит. Надеюсь, ты нас избавишь от знакомства с этой женщиной?

Петр Александрович разозлился и поэтому был настроен решительно. Жена не стала перечить. Муж человек горячий, но отходчивый и, в общем-то, справедливый. А не уважать выбор сына, пусть даже такой, было бы в высшей степени несправедливо.

Знакомство состоялось в день рождения жены. Легасов решил, что скандалить неприлично и смирился с этим приглашением, как с данностью. Жена сына оказалась вполне приятной женщиной. Он даже про себя отметил, что при случае не отказался бы с ней переспать. Петр Александрович догадался, почему сын прилепился к ней. Она — командир, готовая на себя взять ответственность. А его сыну только это надо — жить за юбкой. Сначала материнской, теперь жены. С сыном все понятно. Но что никак не укладывалось в легасовские умопостроения так это поведение Лены. Так звали жену сына. Ей-то он зачем? Какая с него ей выгода? Молоденький мальчик? Так можно что-то поприличнее найти, а не такую размазню. Легасов не питал иллюзий в отношении своего сына. Неужели любовь? По отдельным деталям, которые легко сложились в цельную картину, Петр Александрович увидел, что Лена очень нежно относится к его сыну. И, это не показуха. Ее-то он обязательно определил. Но так и не смог найти ответа, что нашла эта женщина в его сыне.

Неожиданно метров за сто от себя он увидел «девятку», которая пересекла сплошную линию и мчалась прямо на его машину. Легасов в этой ситуации принял, наверное, единственно правильное решение. Он вывернул автомобиль резко влево, и его машина выскочила на встречную полосу. Объехав «девятку» и избежав, таким образом, столкновения, Петр Александрович вернулся на свою полосу, аккуратно съехал на обочину. «Девятка» же перевернулась на бок, и в таком положении на затухающей скорости проехала со скрежетом по шоссе, съехала на обочину и вновь встала на колеса.

Легасов выскочил из машины и побежал к месту аварии. Подбежав к «девятке», он увидел, как пассажир пытается открыть заклинившую дверь. Это была молодая женщина.

— С вами все в порядке? — крикнул он в разбитое окно.

— Да. Только никак не могу дверь открыть.

— Я сейчас. За монтировкой сбегаю. А с водителем что? — спохватился Легасов.

Голова водителя лежала на руле. Крови не было. «Может быть, без сознания?», — подумал он.

— Не знаю. Сейчас посмотрю.

Женщина откинула голову водителя от руля.

— По-моему того, — сказала она.

В голосе ее не были ни испуга, ни сочувствия.

— Я сейчас, — только и повторил Легасов.

Вернувшись с инструментом, открыл дверь, и помог женщине выбраться из машины.

— С вами все в порядке? — еще раз переспросил он.

— Да, да. Все нормально.

— Тогда я вызову ГАИ и «Скорую».

Высвободив женщину из автомобиля, позвонил в ГАИ и «Скорую», и только затем занялся осмотром водителя. Водитель, мужчина лет сорока, был мертв. Очевидно, ударом о руль ему перебило кадык.

— Вы были правы, ему наша помощь теперь не нужна, — сказал он женщине после осмотра. — Не хотите, пока у меня в машине посидеть?

Женщина в ответ только кивнула. Она по-прежнему выглядела спокойной. «Надо же ни слез, ни истерики, — подумал Легасов. — Наверное, в шоке. Интересно, кем ей приходился водитель? Муж, брат, знакомый?».

Санитары вытащили труп из машины и положили на траву. Один из санитаров сходил за полиэтиленовым мешком, в который, не торопясь, положили труп водителя.

— Надо бы девушку осмотреть, — напомнил Легасов. — Она у меня в машине сидит.

Врач, также не спеша, отправился к автомобилю.

— Что вы можете рассказать об аварии?

Это уже сотрудник ГАИ обратился к Петру Александровичу. Легасов, как можно точнее, описал все происшедшее. Даже высказал предположение, что водителю стало плохо, может быть, потерял сознание. Иначе, чем еще можно объяснить выезд на встречную полосу.

— Может быть, и так было, — безразлично согласился гаишник и тут же добавил.- Или под кайфом был, или датый. Экспертиза определит. Хорошо, что без жертв обошлось. А, если бы вы лоб в лоб с ним?

Водителя гаишник уже за жертву, видимо, не считал.

«А ведь, точно, — подумал Легасов. — Если бы я вовремя не вывернул, то тогда»…

Петр Александрович до некоторой степени был фаталистом. Он нередко говаривал в кругу близких, что, если и погибнет, то не за рулем.

-Типун тебе на язык, — возмущалась жена. — Как можно так говорить?

— А тебе бы хотелось, чтобы я жил вечно? — ехидничал Легасов.

После того, как он попал на автомобиле под поезд (поезд ходил между цехами одного из заводов на очень маленькой скорости, машина разворочена, а у него даже царапины не было), Легасов уверился окончательно, что от машины он смерть точно не примет.

Он не знал, готов ли к несбыточной вечной жизни? Скорее, нет. Но прожить, как можно дольше, хотелось. Примером служил дед, который умер в 93 и чуть ли не до последнего дня конспектировал Ленина и Маркса.

Врач вернулся с девушкой.

— Надо же ни одной царапины. В рубашке родилась, — только и сказал он. Но не было в голосе удивления. Таких в «рубашках» он встречал не один раз.

— Пройдемте ко мне в машину. Надо протокол составить, — позвал девушку гаишник.

Она, молча, и со спокойным лицом (ничто не выдавало волнения) направилась к милицейской машине.

Легасов заметил, что эта молодая женщина кроме первого «да» и «по-моему того», так больше ничего и не сказала. Он только сейчас, более-менее, разглядел ее. Стройные ноги, легкая юбка обозначала очень соблазнительную попу. Успел ее рассмотреть только со спины, так как она уже села в милицейский автомобиль.

— … Я его не знаю… Попросила подвезти… Нормально выглядел… Вдруг машину понесло…

До Легасова через открытое окно доносились обрывки слов. Зато он теперь услышал голос девушки — глухой с хрипотцой.

Она вышла из машины.

«Лет двадцать пять», — определил Петр Александрович. Симпатичная или не симпатичная, трудно сказать. Ее лицо по-прежнему оставалось безучастным.

— Хотите я вас подвезу. Мне все равно возвращаться.

Легасов решил, что случившееся вполне благовидный предлог, чтобы не ехать на работу.

«Если получится, приглашу к себе», — одновременно с этой мыслью он набирал рабочий номер телефона.

— Да, если вас не затруднит. После случившегося я себя неважно чувствую.

«А голос и не такой уж хриплый. Это мне показалось. Нормальный голос».

Петр Александрович размышлял, в какой момент удобнее ее пригласить к себе: «Предложу ей отобедать. Чушь. Сразу все поймет. Лучше скажу, что мне надо на минуту заехать на дачу. Проезжать ведь мимо будем».

Этот вариант показался ему вполне хорошим ходом. Главное пригласить, а там… Как у Ленина, сначала надо ввязаться в драку, а там посмотрим.

С разрешения гаишников развернул машину через сплошную полосу и поехал в сторону дачи. «Только девять утра, — посмотрел на часы Легасов. — А такое впечатление, что уже целый день позади». Он решил не заводить разговора с попутчицей, если только та сама этого не пожелает.

Девушка не пожелала, и они ехали молча. Легасов боковым зрением поглядывал на нее. Она откинулась в кресле, и казалось, что дремала.

«Отходит после аварии», — Петр Александрович слегка приглушил музыку. — Вообще-то, соблазнительно смотрится».

Его всегда возбуждало женское белье, которое иногда явственно, иногда намеком-контуром проглядывало через одежду. Так вполглаза он ее рассматривал, не забывая при этом, следить за дорогой. Основная масса авто двигалось в город, Легасов же ехал «против течения» — машин было немного, и он мог двигаться на своей любимой скорости — 100.

Так уже было. Семь лет назад. Такой же солнечный июль. Он едет на дачу. Рядом — Наталья, студенческое увлечение Легасова. Эта странная любовная связь, которой без малого уже почти 20 лет. Она такая длительная только потому, что встречаются очень редко — 2-3 раза в год. Бывало, что между встречами проходил не один год. Так было всегда — и в студенческие времена, и теперь. Между ними никогда не было чувств, а только физическое удовлетворение друг от друга. По крайней мере, такое понимание было у Легасова. Что думала Наталья, ему было неинтересно. Они почти никогда не говорили, так обменивались общими фразами: «Сдал экзамен»? «Куда едешь на практику»? — тогда, «Как дела»? «Как дети»? «Сегодня погода замечательная. Обещают весь месяц такую».

Их встречи редко длились больше часа. Но не было никаких взаимных обид. Они оба всегда куда-нибудь спешили: на работу, домой, деловую встречу. Получив физическое удовлетворение, Легасов испытывал что-то похожее на угрызения совести. Хотелось быстрее сбежать от Натальи. «Что же я за животное такое, — корил он себя. — С таким же успехом можно найти дырку в заборе». Здесь он, конечно, лукавил. Те 10-15 минут соития с Натальей были для него высшим наслаждением. И все же, он давал себе слово, больше с ней не встречаться. Его жена объективно была гораздо интереснее Натальи — и умна, и миловидна. Но это «объективно» летело в тартарары еще в тот момент, когда он только в очередной раз вспоминал о существовании Натальи. Телефонный звонок. Свидание. Последние встречи он устраивал в сауне — уютно, четко фиксированное время (те самые два часа), да и помыться заодно можно. Затем, как обычно, угрызения совести с нестерпимым желанием как можно быстрее избавиться от Натальи (но домой он отвозил ее всегда). Проходило два-три -четыре месяца, год и все повторялось вновь в той же последовательности. Единство времени и действия.

И вот впервые он вез Наташу к себе на дачу и не на час-два. Петр Александрович планировал провести с ней ночь. Иначе, зачем на дачу везти. Можно и сауной ограничиться. Не надо будет никуда спешить, и все должно быть по-другому. Не так как в сауне или на приятельской квартире. Он расскажет ей о своей новой книге, послушают классную музыку, а потом удовлетворенные и разморенные будут в постели смотреть эротические штукенции (тайком от жены Легасов приобрел пару таких фильмов). После просмотра он возбудится еще раз и…

Ему даже показалось, что случившееся тогда, произошло в том же месте, где и сегодняшняя авария. Сразу за обочиной начинался лес. Легасова охватило то самое животное желание. Он остановил машину. Наталья все поняла.

— Здесь или выйдем? — спросила она.

Может быть, его так возбуждали ее покорность и готовность.

— Давай выйдем.

Он подошел к ней. Они чуть спустились с обочины вниз. Наталья, зная, как все будет, повернулась к нему спиной. Легасов судорожными и резкими движениями приподнял юбку, приспустил трусики. Через три минуты все было кончено. Стыд и опустошенность, желание остаться одному. До дачи они доехали вместе, даже пообедали. Он даже пытался рассказать о своей новой книжке. Легли в постель, но ничего не получилось. Через два часа Легасов отвез ее обратно в Москву. И вот уже почти семь лет ей не звонит.

Легасов остановил машину. Женщина вопросительно на него посмотрела. Возбуждение переполняло его.

— Надо передохнуть, — коротко пояснил он.

Он обошел машину и открыл дверь.

— Выходите.

Даже в таком состоянии он не забывал оставаться вежливым и галантным. Девушка ничего не ответила, перекинула ноги из автомобиля на землю, собираясь выйти. Он подал ей руку, и, когда она приподнялась из машины, рывком притянул к себе и попытался ее поцеловать. Она подалась к нему и с готовностью приоткрыла губы.

— Давай здесь. Повернись.

Она провела пальцем по его губам и произнесла:

— Как хочешь. Но нас же увидят.

— Не увидят. Да и плевать.

Она повернулась и положила руки на машину. Легасов приподнял юбку, приспустил трусы. Уже через минуту он застегивал молнию на брюках.

— Извини, что так получилось. Вернее, не получилось, — Легасов попытался сыронизировать. — Поехали.

Женщина натянула трусики и уселась в машину. Стыд, опустошение — все это уже было знакомо Легасову. Теперь еще добавился и позор. Только быстрее ее отвезти, и больше никогда, больше никогда… Он даже не спросил ее имени. Стыд какой, не спросить имя у женщины. Таким невнимательным он не был еще никогда. В конце концов, все равно уже. Быстрее довезти ее.

Петр Александрович завел автомобиль. Двигатель «приемистый», и уже через полторы минуты стрелка спидометра остановилась на привычной цифре.

«Что со мной происходит? Ведь ничего не смог. Позор. Какой позор». И это напоминание позора сидело рядом. Хотелось высадить ее, выбросить из машины и уехать. Врожденная привычка, выполнять обещаное, не позволила ему этого сделать. Обещал довезти, значит, надо довезти. Он нарушил самим же установленное правило, и подбавил газу. Стрелка ушла с цифры сто вверх. Быстрее, еще быстрее.

«Уже через двадцать минут, нет, через пятнадцать минут он больше никогда, никогда не увижу ее. Обязательно спрошу, как ее зовут. Думаю, что Настя или Мария. Тогда эти имена были в моде». Ему очень хотелось иметь дочку по имени Настя.

Неожиданно автомобиль резко вильнул влево, и его вынесло на встречную полосу.

«Зачем она меня толкнула?», — успел подумать Легасов.

К искореженной машине бежал водитель, который чудом на своем автомобиле избежал лобового столкновения. Подбежав к машине, мужчина спросил женщину:

— С вами все в порядке?

3.139.234.124