Антон Кузнецов: «И вот он, момент истины!»

Ожидая своего собеседника для очередного выпуска рубрики «Открытие», я наслушалась щебетания попугайчиков, насмотрелась на рыбок, кролика, черепаху и других зверей, живущих в Одинцовском детском оздоровительно-экологическом центре «Турист». О них можно было написать целый репортаж или даже взять интервью (что я пообещала себе сделать). Но мои размышления о том, в какой форме можно было бы написать об этом «живом уголке», прервал Антон Кузнецов — один из «собирателей» «зверинца», руководитель поискового отряда «КитежЪ» и частый посетитель нашего сайта (ник — komandir). «Здесь у нас главный штаб!» — сказал он, открывая дверь с золотой табличкой «КитежЪ. Штаб». Внутри — непременная атрибутика любого поискового отряда — инструменты для обработки находок, сами находки — кое-что под стеклом, бюсты Ленина, подковы разных размеров и еще много всего, а посередине комнаты — «Василий Теркин», манекен в подлинной амуниции солдата Великой Отечественной.

Вообще-то наша встреча должна была состояться еще в прошлые выходные — не получилось: «китежЪцы» выступили в очередной поход. Но, как говорится, уговор дороже денег.

— Антон, куда ходили в поход, с какой целью?

— Планы у нас несколько раз менялись. Первоначально мы должны были ехать в деревню Дунино, где проводим реконструкцию блиндажей, других оборонительных сооружений, сохранившихся с 1941 года. 7 декабря будет торжественное открытие памятников, приуроченное ко Дню воинской славы России, в память о битве под Москвой. 6-ого числа мы туда уезжаем — в исторической форме, с аутентичными тому времени вещами в количестве до 15 человек. Мы проводим там боевые учения — выполняем маневры. Делаем это в символических целях. Даже в какой-то степени экспериментальных. Потому что обстановка исторической реконструкции помогает понять, что люди чувствовали в то время и вообще, чем жили. Все это пройдет при большом скоплении общественности — будут и представители администрации, и Комитета по делам молодежи, и музея-усадьбы Пришвина, и Звенигородского музея. Будет организован автобус от Одинцово до Дунино. 

На раскопках

— Значит, поисковый отряд еще и активно занимается военно-исторической реконструкцией?

— В том числе, но основное — это поисковые исследования. Впрочем, я отвлекся! В итоге мы в этот выходной поехали не в Дунино, куда ездили все лето и осень, а в деревню Жаворонки — на разведку. Это тыловой район, но здесь тоже есть интересующие нас объекты. Необходимо было локализовать на месте по имеющейся ориентировке местонахождение противоосколочного пулеметного колпака. Это такое железобетонное сооружение круглой формы с амбразурой, которое ставилось на заранее подготовленную огневую позицию, сверху на пулеметную точку, и получался дот — пуля не пробьет, осколки мелкие отскакивают. Есть серия таких объектов по району — мы ведем их учет, мониторинг, выступаем с предложениями по их музеефикации… Итак, мы выехали на местность в поисках этого самого бронеколпака. То есть было примерно известно, где он находится. Это было поле, там должны были быть остатки противотанкового рва, и колпак, якобы, там валялся… Мы не нашли поле. На месте поля — забор, за которым строятся 4-этажные хоромы, и снуют туда-сюда приезжие строители. Соответственно, все вокруг загажено.

— И как же вы поступили?

— Мы стали думать: «А где же наш бронеколпак?». Оказалось, что при строительстве он им помешал, и его вытащили за территорию строящегося поселка, где мы его и нашли. Сейчас остро стоит вопрос о спасении этого объекта как части исторического наследия страны. Кроме того, стоит отметить, что мы ведем комплексную разведку. Помимо этого колпака мы обнаружили средневековый пруд, и около него — остатки поселения, неизвестного ранее (16 — 17 века). Нашли остатки хутора какого-то (уже задача археологов — определить, что это) и две курганные группы — славянские захоронения — в лесу. Не факт опять-таки, что они тоже известны. Будут проводиться консультации со специалистами Звенигородского музея. Возможно, попутно мы вообще открыли новый культурный памятник. 

Экспонаты из собрания

— А почему отряд называется «КитежЪ»? Ведь, судя по всему, вас интересуют, в основном, объекты времен Великой Отечественной войны, а Китеж — древний город…

— В этом есть определенный мистицизм. Можно связывать наше название со знаменитой легендой об этом городе. Китеж — обитель наиболее духовно развитых людей, которые ищут, но не могут обрести истину. Это символ поиска. В то же время, «китеж» означает скиталец (это марийское слово). Такое прозвище, кстати, было у Юрия Долгорукого, как это ни удивительно… Это, если коротко.

— А кого Вы обычно берете с собой в «разведку»?

— Мы берем проверенных бойцов и волонтеров. Вообще, по списку нас 25 человек. Обычно в разведку ходят человек 7. На более крупные раскопки выезжает человек 10-15. А в экспедиции собирается вообще до 30-ти человек. В основном, это школьники, студенты. Такого возраста, как я, людей можно пересчитать по пальцам. Видимо, это связано не только с интересом к исследованию, но и с наличием свободного времени. Потому что у людей постарше, особенно семейных, заботы зачастую совсем другие (правда, я и сам семейный человек и свои дела у меня тоже имеются). Конечно, приходят добровольно — кто-то сам, некоторых родители приводят. Человек поступает на испытательный срок: кто-то отсеивается, кто-то остается с нами. Если человек остается, то это обычно на долгие годы. 

— А как вы определяете, подходит вам человек или нет?

— Человек может слабо представлять себе, какой он деятельностью будет здесь заниматься. Одно дело — когда ты что-то ищешь с металлоискателем, и совсем другое — эксгумация человеческих останков. Это эмоционально бывает достаточно сложно. Тем не менее, я не встречал у людей какого-либо к этому отвращения или брезгливости. Иногда приходится делать это каким-то археологическим методом, когда вычищаются все кости, потом в документах фиксируется местонахождение всех предметов (пуговиц и так далее), все это фотографируется. А иногда приходится работать в болоте — руками на ощупь.

— А физическая подготовка играет роль?

— Играет косвенную роль, конечно, потому что все это сродни туризму. Бывают такие маршруты — 25 километров по пересеченной местности. А есть просто раскопки, на которые мы выезжаем в уже известное место, где известны объемы работ. Некоторым людям больше нравятся поисковые экспедиции — мы их проводим традиционно два раза в год: на майские праздники, и в конце августа, когда люди уже возвращаются из отпусков. Экспедиция — это выездной лагерь в лесистой местности, где нужно выполнить большой объем работ. Здесь разбивается палаточный городок, назначаются дежурные, которые отвечают за еду, воду, дрова, охрану, оборону. Остальные работают. Естественно, романтика походная, песни под гитару…

— Вы по профессии военный?

— По образованию я зоотехник и заканчивал Тимирязевскую академию — по специальности «Общая зоотехния».

— А как же тогда ваши «трофеи из кавалеристского прошлого», вывешенные в штабе?

— Связано это, во-первых, с животными, которых я с детства любил. А во-вторых, с тем, что после окончания академии я пошел служить в кавалерийский полк, который в Голицыно находится. Вернее, сначала это был небезызвестный мосфильмовский кавалерийский полк. А потом он стал подразделением президентского полка и получил наименование Кавалерийского Почетного Эскорта. И оканчивал я свою службу уже в чине капитана в президентском полку. В парадах участвовали на Красной площади — на лошадях. В фильмах снимались. Впечатлений много. Так что служба в армии оставила неизгладимый след в моей жизни (смеется).

— ???

— Смешно, но я скажу: армия — это школа жизни.

На службе

— Почему смешно?

— Потому что обычно эту фразу произносят солдаты, придавая ей совершенно иной смысл. «Армия — это школа жизни. Как ни крутись, все равно останешься на второй год». Если серьезно — школа в плане психологическом. Человек попадает в новую, зачастую агрессивную, обстановку — это раз: или он станет каким-то задавленным товарищем, или у него какая-то гордость развивается, он начинает расти — и эмоционально, и физически. Физподготовка — это два. Навыки, в том числе и хозяйственные — это три. Люди учатся пришивать себе пуговицы! Учатся руководить…

— А как же дедовщина?

— Когда я пришел лейтенантом, то я сказал: у меня никакой дедовщины не будет, дедовщина — это ужасное зло. Может быть, я скажу страшную вещь, но любое подразделение в армии — это система. И в этой системе есть свои правила. Бодаться с этой системой — все равно что сражаться с ветряными мельницами. Но лейтенант Кузнецов бодался, за что получил прозвище «восставший лейтенант». Это было в начале службы. В конце я уже дедовщину всячески насаждал.

— ???

— В хорошем плане. Под дедовщиной понимается необоснованное подавление другой личности, со стиркой носков и другими глупыми гадостями. В хорошем смысле под ней понимается то, что человек, отслуживший, опытный, получивший какие-то навыки и сложившийся как личность, должен выполнять менее грязную работу, должен находиться на каких-то руководящих должностях, получать больше поблажек, чем тот человек, который только что пришел служить, пороху не нюхал, но уже плачет, что ему здесь плохо.

— А Вы-то сами порох нюхали? Или только с лошадями общались?

— Были, конечно, у нас и стрельбы, но были и шашки. И мы занимались такими уникальными вещами, как рубка с лошади. То есть поражение цели с лошади: она несется на галопе, а ты рубишь учебные цели — лоза, укол соломенного чучела, рубка глиняного конуса. Но конусы обычно заменялись пластиковыми бутылками, наполненными водой. И при точном ударе верхняя часть бутылки отлетала, а нижняя, наполненная водой, оставалась стоять. Много было интересного — действия шашкой, пикой, джигитовка, поэтому людям, в основном, нравилось. В фильмах снимались — «Звезда», «Сага древних булгар». Съемки фильмов всем нравились — во-первых, за них и солдатам, и офицерам доплачивалось, а во-вторых, это все как-то отвлекало от рутины. Нас куда-то вывозили, одевали в разные костюмы исторические. Многие сцены фильма «Звезда» как раз снимались в расположении нашего кавалерийского полка в Голицыно, что-то — в Таманской дивизии. С актерами знакомились, фотографировались, а потом солдаты посылали мамам письма: вот, мама, я тут в фильмах снимаюсь.

«Сага древних булгар» — это вообще была отдельная песня. Режиссеру надо было сделать какую-то озвучку. Всех солдат построили на плацу и сказали: надо записать «ура!». Орите, мол, все «ура!», причем с перекатами — сначала один, потом — другой. Затем команда: «Плачьте! И кричите: «Не убивайте нас, мы булгары!»». И вот стоит весь полк — 800 человек и плачет, кричит: «Не убивайте нааас!». А за оградой идут люди — жители военного городка — и смотрят на это, раскрыв рты.

Был еще один эпизод: надевали форму бутафорскую — деревянные мечи, пластиковые шлемы. Все подходят в перерыве между съемками к столовой. Старшина командует: «Взвод, стой! Шеломы снять!» вместо «Головные уборы — снять!» и так далее… Пусть мы и не испытывали каких-то особенных тягот армейской жизни — зато сохраняли традиции русской кавалерии!

Продолжение читайте здесь!

Фото из личного архива А. Кузнецова.

Ссылка на галерею: /white/photo.asp?ruser_id=2418

Хотите стать героем нашей рубрики «Открытие»? Или у вас есть друзья, которые достойны того, чтобы о них узнали все? Пишите мне по адресу anutaleon@rambler.ru или ICQ 266 563 819 — мы обязательно встретимся и побеседуем!

3.128.171.192