О фильме Миндадзе «В субботу»

Посмотрел фильм А. Миндадзе «В субботу» — про Чернобыль, про то, как молодой парень, партиец, электрик на АЭС, случайно узнает о катастрофе. Он перед дилеммой — сбежать или остаться, рассказать всем или молчать. И он сначала пытается сбежать с девушкой, потом возвращается (нужный ему поезд буквально ушел), молчит, бухает, поет, дерется… Он молчит, но остается со всеми, и в этом, очевидно, его героизм.

Фильм мог бы получиться сильным, если бы у режиссера было чувство меры и такта. Здесь же — то, что могло стать трагедией, в какой-то момент превращается в монтаж аттракционов. Автор увлекся рваной, дерганой манерой съемки, примерно с середины фильма, когда перестаешь понимать, кто кому бьет морду, это начинает утомлять (фильм снят в псевдорепортерском стиле, и оператор, кстати, очень хороший!)

По-настоящему спасают фильм актеры. Особенно Антон Шагин — по темпераменту напоминающий мне Леонида Филатова.

К примеру, герой садится за барабаны и начинает отчаянно по ним стучать, зная, что уже облучен, обречен…

Моя матушка Ирина Михайловна, с которой мы смотрели кино, скептически заметила, ещё когда герой вошел в ресторан, где происходит «пир во время чумы», безумная свадьба: «Ну, сейчас он будет истерически стучать на барабанах…» Конечно, так всё и было. Но эта сцена, к которой довольно искусственно подводит зрителя сценарий, оказывается едва ли не самой сильной в фильме — потому что актер все это прожил, испытал «на своей шкуре».

Почему фильм запоминающийся, но все же провальный? Мне кажется, дело не в исторической правде (в обсуждении на «Закрытом показе» говорилось о том, что таких дозиметров, как у персонажей фильма, не было, что герой на самом деле не мог попасть на станцию и т. п.), а дело в отсутствии правды психологической, в ненаполненности внутренним смыслом, литературщине (к примеру, герой на бегу встречает знакомого, который с мистическим почти экстазом рассказывает, что был «там, на 4-ом блоке» и хотел прыгнуть «в пасть» реактора, так был заворожен смертью).

Автор завяз в любовании второстепенностями, бегом, пьяным безумием, бессмысленным экшном. Дело не в том, что это кино фестивальное или «сложное». Наоборот. Дело в том, что тут слишком много действия, взвинченного искусственно: все бегут по кругу, а массовка будто одна и та же. Сцена в ресторане на полфильма — непропорциональна целому. Роль Петкуна мне просто непонятна.

В финале, кстати, всё сошлось: герой просыпается, он спьяну оказался на лодке и плывет с друзьями, которые весело смеются — прямо возле дымящего реактора. Они хохочут, он плачет, потому что всё понимает. И показывает реактору кулак. И его, наклоняясь над камерой, в сером рассвете целует девушка. Здесь есть, несмотря ни на что, правда факта, жуткий реализм. Но во многих других кадрах её нет, есть только излишнее «самовыражение».

И все-таки, фильм задел. Проблема поставлена. Другой вопрос, что в трагедии автор должен самоустраниться, а он здесь постоянно выпячивает себя. Но герой и одновременно жертва — до конца остается с людьми, этим его судьба и ранит, заставляет думать о том, что произошло и происходит с нами всеми.